третий за ними. Пришли они, уютно уселись, закурили, молчат. Молчит и третий,. Наполнили бокалы, подняли. «Да», — сказал один. «Да», — сказал другой. «Да, да», — сказал третий, что навязался в их компанию. Первые двое переглянулись, и один говорит другому: «Не возьмем больше... болтает много».
Но почему же наши кепы, наши знаменитости молчали? И что за причина заставила их собраться? Ведь рыбачили они в разных районах и ни с того ни с сего оказались в бухте Караге? И ни с того ни с сего собрались у Сигая на «Два раза пятнадцать».
— Н-да, — сказал Джеламан.
— Н-да, — сказал Сигай.
— Н-да, — сказал Серега.
И их взгляды встретились. Если бы в точке перекрещения этих взглядов в этот момент оказалось что- нибудь, ну хоть бы кусок или камня, или железа, зашипело бы железо. О чем они думали?
Самая значительная личность из присутствующих — это, конечно, Володя Сигай. Герой во всех смыслах: и формально — по документам, и фактически — на языке и в душе каждого рыбака. На флоте сложилась поговорка: «Сигая не пересигаешь». Лет семь-восемь уже он занимает первое место среди однотипных судов по всей Северной Камчатке, меньше чем по два годовых плана не берет. А Камчатка по добыче не последняя «фирма» из всех фирм-страны. Естественно, о Сигае ходят легенды.
Внешностью очень симпатичный: среднего роста, седоголовый — говорят, ранняя седина признак доброго и мудрого сердца, — физически очень крепкий. Впрочем, как и всякий рыбак. Глаза у него светлые, улыбчивые, добрые и все понимающие; смотрит он на тебя и будто собирается тебе сделать что-то приятное. Что же касается его душевных качеств, то там нет ни страха, ни сомнения, а есть что-то буйное, щедрое и бескорыстное и без конца широкое, как само море.
Володя Сигай снискал себе уважение на флоте открытием новых мест промысла, новых «огородов». Как только найдет рыбу, сразу в эфир: «Внимание, внимание, я «Два раза пятнадцать»... широта... долгота...» Весь флот кидается на это место, берут рыбу, а он уже еще где-нибудь в поиске. И опять: «Внимание, внимание, я «Два раза...» Больше чем один-два груза не берет с найденного им «месторождения», это он называет «пенку сорвать». Бескорыстен он не только в работе, но и во всем — хоть в деньгах, хоть в дружеской помощи.
И чем он щедрее — истинно не считает, сколько рука вытащит из кармана, — тем удачливее на промысле. Рыба прямо, если посмотреть со стороны, так и валит в его невод. Фантазия, всякие выдумки, умение найти выход в безвыходном положении у него тоже прямо-таки удивительные. Например, подходит он к плавбазе на сдачу, там очередь, база принимает только с одного борта — нет мерных емкостей. Он поднимается к капитану плавбазы:
— На глазок... по выходу возьмете?
— Да, но как ты перегрузишь, у нас нет мерных...
— Пусть ваш боцман приготовит стрелу с нерабочего борта.
Спускается к себе на сейнер.
— Парни, быстро дель, иглички, нитки! Дель тащите кутцовую, будем шить мешок подо всю рыбу.
Парни у него в рыбацком деле сущие дьяволы, через какие-то четверть часа была готова исполинская авоська из прочной кутцовой дели. Они повесили ее рядом с бортом и перелили в нее всю рыбу, плавбаза и забрала этот мешок рыбы... Все стоят ждут очереди, чтобы сдать — перемерить, посчитать, получить квитанцию, — а Володя уже ловит... уже опять везет.
Если зайти на борт его «Два раза пятнадцать» и посмотреть на сам сейнер, промысловое оборудование, невода — придешь в восхищение. За что ни возьмись, к чему ни присмотрись — везде увидишь умелые руки, любящие сердца и теплую душу тех, кто работает на этом судне. Стрела облегченная, диски на лебедке больше стандартных — Леха Полазенко придумал и изготовил, — и ваера брать такими дисками быстрее, для подъема якоря специальное приспособление, сепарации на палубе чуть выше стандартных — выдумка и руки Сережи Смольникова, — и рыбы на палубу центнеров на двадцать можно больше взять... Одним, словом, перечислять все усовершенствования слишком долго, и я не буду этого делать, — за что ни возьмись, все сделано мудро, просто и удобно для работы. Сама команда, сами ребята на все руки мастера: они тебе и плотники, и слесари, и токари, и механики, и механизаторы, а уж рыбаки — шить, кроить... с закрытыми глазами могут.
Особо надо упомянуть о сигаевских неводах, они его собственной конструкции: есть облегченные тресковые, есть донные камбальные, есть с бобинцами на нижней подборе — это шары, нанизанные на нижнюю подбору невода, они катятся по грунту и предохраняют невод от зацепов, — есть и с оленьей шкурой на кутце, на нижней части его, — шкура бережет невод от изнашивания. Впрочем, чего у него только нет на судне!
Сигай есть Сигай.
Другая знаменитая личность, восседавшая за этим столом, Сережа Николаев. Прежде всего внешность: рост ровно два метра, плечи, грудь, руки, ноги — редко встретишь в мужской фигуре столько соразмерности, гармонии, могучести и красоты, разве что на чемпионате мира по гимнастике. Волнистоволосый, профиль лица чистейшего античного рисунка. Девушки без ума от него, я лично слышал разговор между конторскими. «Какая гениальная внешность у Сережи», — сказала одна из них. «В кино бы его показать... или на сцене Большого театра», — добавила другая. Правда, главбух Андрунь, услышав этот разговор, добавил: «Сцену надо переделывать тогда... погнется там все».
Серега мастер вертеть заметы. В любой толпе и толчее — в толпе и толчее сейнеров, когда много судов мечут невода на небольшом участке моря, когда не поймешь, где чей невод, кто куда тащит, кто куда сыплет невод, — он выложит, обойдя чужие невода, так что все удивляются, как же он никого не пересыпал, никому не помешал, и больше всех рыбы поднимет. У рыбацкого капитана это, пожалуй, самое главное достоинство: выметать невод именно так, чтобы он поймал, захватил косяк. Вот, положим, треска. Ведь она, особенно в начале хода, когда подлетает с океана, носится как бешеная, и догнать косяк, определить и отгадать, куда он летит и упредить его движение, чтобы невод упал перед носом косяка, захватил его, надо иметь не только опыт и умение, но и еще что-то, что не дается никакими науками. Может, интуиция, талант...
Команда у Сергея тоже выдающаяся. Вообще, приглядываясь к экипажам сейнеров, можно увидеть закономерность: команда как-то соответствует не только характеру и способностям капитана, но и по внешности похожа на него. У Сергея все парни могучие. Тут вступает в свои права испытанная и проверенная временем и поколениями людей поговорка: «Каков поп, таков и приход».
И третий из компании рыбацких богов — это наш Вовка Джеламан. В общество асов он попал впервые, не попал, а точнее, вломился: блестяще — с самого первого дня путины — идет впереди Сергея и самого Сигая. И далеко впереди.
Роста он тоже, как и Сигай, среднего, но это сгусток энергии, комок нервов. Еще в детстве он мог прыгать с крыши идущего на полной скорости поезда... Пределов или ограничений каких для него не существует... Во время замета или когда догоняет косяк, он кипит весь. Рыбу же любит так... ну, если при сортировке ткнешь багорком не в голову рыбке, а в брюшко или в спинку, он до слез расстроится.
Впрочем, все они помешаны на рыбе. Сигай как-то в дружеском разговоре высказался: «И вот она на палубе трепещется, извивается... так уж ей жить хочется... и, чтоб парни не видели, возьмешь ту, которой больше всего жить хочется, и отпустишь в море...»
И вот все трое восседали за столом. Молчали. Наконец, Джеламан закурил длинную тонкую папиросу с фильтром и, щурясь, сказал:
— Ну что парни? Что у нас будет призом?
— Может, пару ящиков вот этого? — Серега взглядом указал на высший коньяк.
— Сережа! — сморщился Сигай. Он сморщился так, будто встретил или увидел что-то смешное, неприятное и достойное сожаления. — Сережа! Ой...
— Ой, Сережа! — еще насмешливее, с еще большим расстройством и обидой сморщился Джеламан.
— Прошу прощения.
Опять замолчали. Сергей насупился. Сигай задумался, а Джеламан окутался дымом.
