Он шагнул к двери, открыл её и, даже не оглянувшись, вышел из кабинета. Илья забрал папку с бумагами, бумажку с адресом и поспешил следом. Они покинули ментовку, вызывающую стойкую неприязнь своей казенщиной, и вышли на улицу.
Было холодно и ветрено. Осень брала свое. Ноябрь уж на дворе, деревья голые, на улице грязь и сор, небо черное от туч, ветер промозглый, даже в воздухе носится какая-то гарь. Да ещё все деньги улетели, как птицы в теплые края. Вернутся ли? Полная тоска! Хоть на улицу не выходи.
— Ну и где это управление? — спросил отец, запахнул свою лётную куртку на овечьем меху и поднял цигейковый воротник. Натянул поглубже кепку.
— Вот, — Илья показал листок и тоже застегнул до подбородка черную кожаную куртку. Поправил шерстяную шапочку.
Отец взял листок, посмотрел адрес, нахмурив лоб и сощурив глаза. Вообще-то, он не верил никому. Ни участковым ментам, ни управлениям каких угодно дел, ни даже самой прокуратуре. Он верил только в то, что может сделать сам. Хотя и понимал, что силы уже не те. Это раньше он поднял бы взвод по тревоге, выдал бы всем бойцам по магазину боевых, нашел бы бандюков и взял бы их всех за холку, как котят. А сейчас что..?
— Ладно, пошли на остановку. — Махнул рукой.
Они двинулись вперед по улице, туда, где в сотне метров виднелся стеклянный павильончик автобусной остановки. Отец бодро шагал впереди, Илья обреченно плелся сзади. И даже не заметил, как от тротуара отъехала черная «шестерка» и медленно двинулась за ними. В машине сидели двое.
Димон разленился до того, что уже не вставал с постели весь день. Валялся, смотрел телик, просматривал боевики по видаку, которые приносил ему Тихий. А что ещё делать! Ему запретили выходить на улицу, чтобы лишний раз не светиться на виду у соседей и местных жителей. Увидят, запомнят и опознают, если что. Тихий таскал ему продукты, готовые блюда, пиво и сигареты. Спиртное покрепче запретил категорически, боясь, что Димон уйдет в запой. Безделье очень располагает к этому. А ему надо постоянно быть в форме, даже во время вынужденного простоя. Тем более что на горизонте маячила новая работенка.
Пока они только сели на хвост этому парню. Тихий назвал адрес проживания и сказал, что знает его лично. И парень его тоже. Где и при каких условиях познакомились, он не уточнял. Показал фото Димону. Такой уверенный в себе, парень лет тридцати семи, бизнесмен. Занимается торговлей компьютерной техникой в особо крупных размерах. Тихий объяснил, что парень кому-то чего-то задолжал, и заказчик хочет его припугнуть. Короче, включил счетчик, который в отличие от часов отсчитывает время в направлении нуля. Если не поможет первое предупреждение, придется его «причесать». Больше Тихий Димону ничего говорить не стал. Ему знание чужой биографии ни к чему. Это мешает работе. Если «парикмахер» слишком увлекается личной жизнью своего клиента, ему психологически трудней его «стричь».
Они засели с утра пораньше в черной неприметной «шестерке» Тихого напротив подъезда и стали ждать. Ждать всегда противно, особенно, когда неизвестно, сколько. Пять минут или до вечера. И ни отойти, ни почитать, ни заснуть. Даже магнитолу нельзя включать — снаружи услышат музыку, обратят внимание. Короче, ничего нельзя.
— Жаль, Кирюхи с нами нету, — зевнул Димон. — Анекдот бы какой-нибудь рассказал.
— Ты не в баре, а на работе, — огрызнулся Тихий. Он не хотел, чтобы Димон расслаблялся. Если расслабится, значит, внимание на нуле. И пропустит нужный момент. Потому что отвлекаешься именно тогда, когда нужно быть максимально сосредоточенным. По закону подлости. — Киря на деле не развлекался анекдотами, кстати. Знал, что от него требуется. Если нужно было ждать, он ждал, если нужно было ползти на пузе, он полз. И не ныл, как некоторые.
— А я и не ною. Просто скучно.
— А ему не было скучно! — рявкнул Тихий и со злостью посмотрел на парня. — Если бы у меня был выбор, я бы выбрал его. И убрал тебя. Усек или нет?
Димон обиженно отвернулся. Но молча сидеть не смог. Слишком много времени провел в одиночестве, общаясь с теликом. А с ним много не наобщаешься. Хочешь поглазеть, что в мире делается, а он тебе подсовывает ток-шоу о том, как жить без мужа и быть счастливой. Хочешь послушать крутой музон, а он тебе наяривает симфонию для гармошки с оркестром балалаек. Никакого удовольствия.
— Слышь, Толян, скажи, как на суде, — сказал он. — Скольких ты уже причесал?
— Много, — буркнул напарник, не глядя на него. — Будешь считать, поседеешь.
— Ну, а все-таки?
— Вот на суде и скажу.
Димон ухмыльнулся и решил продолжить игру. Все-таки не так тоскливо.
— А сколько раз под судом был?
— Ни разу. И тебе не советую. Отстань!
Димон несколько раз кивнул, как бы соглашаясь, отвернулся, проследил взглядом за проходящей мимо девахой в обтянутых джинсах. Она вертела попкой, Димон не мог оторвать взгляда от её танца. Если бы не дело, вылез бы из машины и пулей за ней.
— Ух, черт! Покувыркаться бы с ней в постельке.
— Еще накувыркаешься, — проворчал Тихий.
Деваха пропала из виду, и на Димона опять накатила тоска.
— Значит, не хочешь про свою жизнь рассказывать, — зевнул он. — А, Толян?
— Заткнись, я сказал. — Напарник не отрывал взгляда от двери подъезда. Напряженно вздрагивал, когда открывалась дверь, и кто-нибудь из неё выходил. Но выходил всякий раз не тот, кто им был нужен.
Димон немного посидел молча, повертел башкой в разные стороны, поглядел на прохожих, но скоро ему это надоело.
— А что, Толян, ты всю жизнь один? Семья-то была?
— Была, была…
— И дети, небось, были?
— Не помню. Кажется, сын был. Тебе что за дело?
Димон пожал плечами. Дела, конечно, никакого, но все же интересно, с каким человеком работаешь. Когда узнаешь его прошлое, он становиться ближе.
— Хочу тебя лучше узнать. Мы же должны с тобой сработаться.
— Все равно не сработаемся, — проворчал Тихий. — Терпеть не могу болтливых.
— Так все равно делать нечего!
— А ты все равно заткнись! Лучше туда смотри!
— Да смотрю я…
Они замолчали ненадолго. Но терпение у парня уже иссякло.
— А ты когда первый раз пошел на дело? — снова пристал он. — А, скажи?
Тихий раздраженно повернулся, с ненавистью посмотрел на него, процедил сквозь зубы:
— Когда ещё твой отец сиську сосал!
— Ну, да! — искренне восхитился Димон. — А я батю своего и не знал! Я родился, он нас сразу и бросил. Так я с матерью жил. И с этим… отчимом. Пьянь он был, и сволочь. Колотил меня, почем зря. А матери было наплевать. Я из дома убег. Ты, небось, тоже жену бросил…
— Ты заткнешься! — рявкнул Тихий и уставился на дверь подъезда. Напрягся, как лев на охоте. Уже принял стойку, одно движение жертвы, и он сорвется с места.
Из дверей подъезда вышел объект. Вместе с ним выскочил седой старик в старой потрепанной куртке с цигейковым воротником.
Тихий сполз под руль.
— Они не должны нас видеть.
Но предосторожность была излишней, парень со стариком быстро двинулись по тротуару в сторону выезда со двора, не обращая внимания на стоявшую машину. Машин на стоянке много, каждую разглядывать, шею свернешь. К тому же они куда-то торопились. Тихий завел движок, тронул машину, выехал из ряда и неторопливо поехал за ними. Аккуратно, не приближаясь менее чем на сто метров.
Те дошли до автобусной остановки, стали ждать транспорт.
