Леха вдруг облился холодным потом. Он понял, что злоключения, оказывается, только начались.
В обком кто-то входил.
Леха отчаянно рванулся, пытаясь освободиться из коварной хватки воскового влагалища. Но не тут-то было. Восковые стенки словно уплотнились и цепко держали незадачливого ловеласа за самую нежную часть его тела.
- Я все объясню! - отчаянно говорил Леха тем, кто вошел. - Я все…
- А ничего не надо объяснять, - раздался скрипучий голос скульптора деда Стасика. - Ленин Владимир Ильич говорил, что важны не слова, а дела. А ты, внучок, все, что надо, уже сделал.
- Что я сделал? - испуганно зашептал Леха.
- Для того, чтобы оживить эту куклу, нужны были кровь и семя девственника. И вот сейчас она оживает.
- Освободите меня! - прохрипел Леха. - Пожалуйста!
- И не только тебя освободим, - заявил деда Стасик. - Но и всех остальных угнетенных… Поворотись- ка набок.
Леха послушно исполнил требуемое, увлекая за собой оживающую статую. А деда Стасик быстро и ловко ткнул морщинистым пальцем в восковую жопу.
В ту же секунду стенки влагалища разошлись, и Леха ощутил свободу.
- Ох, спасибо вам! - произнес он, вставая и торопливо застегиваясь.
- Да это не нам, это тебе спасибо! - ответил деда Стасик, а затем почти незаметно кивнул сопровождавшим его старухам.
В то же мгновение крепкая баба Надя вполне профессионально заломила Лехе руки за спину, а баба Вера вместе с бабой Любой принялись связывать запястья веревкой.
- Ай, что вы делаете?! - отчаянно закричал Леха.
- Нейтрализуем тебя, - невозмутимо отвечал деда Стасик. - Ты уже все, от тебя зависевшее, сделал. Теперь только мешать будешь…
- Так вы это все специально подстроили? - запоздало сообразил Леха.
- Революционер, как говорил товарищ Сталин, обязан мыслить на два, а то три хода дальше своих противников, - ответил скульптор, наставительно воздев поросший седым волосом палец.
- Но зачем? - завопил Леха. - Объясните хоть!
- Поехали, - проскрежетала баба Надя.
- Поехали уже, - поддержали ее другие бабки.
- А я считаю, бабоньки, что Алексей все-таки имеет право знать, во имя чего приносится наша святая жертва.
Старик пристально посмотрел на Леху и сказал:
- Сейчас, чтобы ты знал, ночь особая, Вальпургиевая. Любое заклятье, творимое в эту пору, действует куда сильнее, чем совершаемое в обычное время. Мы поедем на Лысую гору. И там пробьем сердце этой твари, - Дед кивнул на куклу Новодворской, - осиновым колом. После того, как мы это сделаем, та иудища, по образцу которой сделана эта фигура, в скором времени издохнет в страшных муках. Как это случилось с другими предателями: Ельциным, Гайдаром, Шандыбиным. Думаешь, от чего они издохли? А?
- Это вы их?...
- Конечно, мы.
- А кровь и семя?
- Тоже были. Только не девственников, а девственниц. Сложные были операции.
- И что потом с девушками стало? - отчаянно спросил Леха.
- Ладно, поехали, - решительно сказал дед.
- Я имею право знать! - завопил Леха.
- Ишь, крикун какой, - проворчала баба Надя. - Кровь мы у них выпили, вот что.
- Но… но зачем?
- Во имя революции, - ответил деда Стасик. - На молодое поколение надёжи никакой. Вот в себе мы жизненную силу поддерживаем. Ладно, пора нам.
Старухи поволокли Леху к выходу.
Во дворе стояла «газель». Леху грубо втолкнули внутрь. На него швырнули Новодворскую. Та, пробужденная Лехой к жизни, уже, кажется, начинала шевелиться.
Вошел с красным знаменем деда Стасик. Только сейчас Леха обратил внимание на то, что нижний край древко заострен, подобно карандашу. Это, выходит, и был осиновый кол.
Баба Надя села за руль. Взревел мотор.
Дорога оказалась тряской. Несколько раз мотор «газели» натужно ревел. Возбужденному сознанию Лехи он казался каким-то визгливым животным, которое топят-топят, но до конца утопить не могут. А горластый зверек орет, сопротивляется…
Того, что с ним происходило, Леха не боялся. Все эти события казались ему ненастоящими. В качестве одного из вероятных исходов виделся такой: его выводят из «газели», развязывают. Деда Стасик говорит что-то вроде: «Ну, вот и проверили мы тебя на вшивость, Алексей. А ты молодцом держался. Не сдался, не сломался. С тобой можно дела партийные обсуждать». А потом они будут смотреть на багровый первомайский закат и пить за праздник водку из пластиковых стаканчиков.
Немного, правда, смущала Новодворская. Она лежала на Лехе и, как казалось нашему герою, дергалась и дышала. Впрочем, эти ощущения можно было списать на волнение.
После подъема и нескольких ухабов мотор заглох окончательно. Дверца салона распахнулась.
- Приехали! - заявил деда Стасик. - Ну, что, бабоньки, падлу для начала уконтрапупим?
- Падлу, падлу, - заскрежетала баба Надя.
- Так костер разводите, знак чертите, не стойте.
Леха ощутил, как его освобождают из объятий восковой куклы. Ему даже показалось, что Новодворская тихо и испуганно взвизгнула.
- И ты вылазь, паренек, - незлобиво велел деда Стасик.
Как-то даже и не верилось, что он сейчас убьет Леху.
Кое-как выбравшись из «газели» (а со связанными руками это - удовольствие невеликое), Леха осмотрелся. Они находились неподалеку от вершины горы. Как раз там, где кончался чахлый лесок, и начиналась массивная плешь из песка и камня.
Дождя уже не было.
Баба Надя возилась у костра, ломая об колено совсем не тонкие сучья. Некоторые из них могли бы даже сойти за бревно.
- Вот здесь посиди пока, - деда Стасик отвел Леху к стволу одного из деревьев. - Вздумаешь убегать, больно умертвим. Без наркоза…
- А если не буду?
- А не будешь, так водочки дадим. Пьяненьким за дело революции погибнешь, не мучаясь.
- Разве нельзя без… вот этого всего? - тревожно спросил Леха.
- Что как маленький? - доброжелательно спросил деда Стасик. - Революция, как говорил Владимир Ильич, в белых перчатках не делается. Для великого переворота нужны мозолистые и кровавые руки. А ты, паренек, не переживай. Мы, когда победим (а победим мы обязательно), твоим именем улицу назовем. Или школу какую-нибудь. Не забудем твоего вклада…
- Я живой, может, больше пользы принесу? - возразил было Леха.
Но дед вдруг отрезал:
- Ладно, некогда мне с тобой. Тут еще жертву святую надо принести.
С неожиданной ловкостью он поставил Лехе подножку, и наш герой пребольно хлопнулся наземь. В тело тут же впились шишки, сучки, случайный осколок стекла…
- Бля! - взвыл Леха. Ему было больно.
На краю леса занимался костер.
- Из искры возгорится пламя! - вещал, размахивая знаменем, деда Стасик.
