чувство обманет… что ничего не случится…
«А тебе что, мало того счастья, что у тебя есть сейчас? — строго сказала она себе. — Не капризничай и не ной, как…» — она не стала называть это имя даже мысленно.
Солнце касалось её лица тёплыми ладошками… пахло попкорном, мороженым и шоколадом.
Она вдруг снова увидела себя, обламывающую ветки елей, растущих у Дворца Молодёжи. Она торопливо развела костер. Возвращаться в здание, у дверей которого темнели лужи крови, ей не хотелось. Сонную, зевающую Леночку, завёрнутую в одеяло, она посадила на скамейку, повязав ей свою косынку, как платочек.
— Теперь ты похожа на рисунок на шоколадке «Алёнка», — сказала она и поцеловала дочку в нос. — Спи. Нас скоро заберут отсюда. Дядя Саша, Илья и Мёрси прогнали все плохие сны.
Дым поднимался к небу, где совсем-совсем не было ни тумана, ни туч, а только редкие пушистые облака. Леночка, повозившись, снова заснула. Анна немного поревела… а потом стала рыться в сумке. Она нашла её, — сумку Мёрси, — валяющейся на боку, у самого входа. Благодарение Богу — на ней не было крови… даже на колёсиках…
Копчёная колбаса, сигареты, две баночки паштета… сухарики, любимые сухарики Мёрси с перцем и укропом… и ещё…
Ещё — вот…
Она смотрела на книжку о приключениях Муми-Тролля… которую Мёрси бережно заворачивала в пятнистую армейскую футболку. Смотрела сквозь расплывающиеся, дрожащие разводы… и слёзы капали на обложку…
«
Серьёзный и очень красивый Илья обнимал Мёрси за талию… часто дышал улёгшийся поодаль окровавленный, но живой, Пёс… а рядом с ним стоял измученный, израненный Михаил-Сашка, тяжело опираясь на меч.
Победитель.
Воин, сумевший победить… и выполнить её последнюю просьбу, которую не слышал Сатана… но о которой мог бы без труда догадаться… но тогда он бы не был Сатаной.
— Тётя, можно у вашей девочки совок попросить? — солидный деловитый басок выдернул Анну из задумчивости. Крепкий розовощёкий пацанёнок в комбинезоне со спущенной лямкой стоял напротив, сжимая в руке красное поцарапанное ведёрко. «Нисколько не вырос!» — мелькнуло в голове у Анны.
— Как тебя зовут, молодой человек? — сдерживая счастливый смех, спросила она.
— Кондратьев! — важно ответил карапуз. — У меня дедушка —
— А имя-то у тебя есть? — она чуть было не сказала «теперь».
— Михаил. В честь Ломоносова, — гордо сообщил Кондратьев-младший.
— Валяй, Михаил, бери совок. Леночка не жадная. Лена! К тебе Михаил Кондратьев идёт!
— Хорошо, — ответила дочь, уже успевшая набрать полные карманы песка и основательно запачкать колени комбинезона.
— Кондрат- квадрат! — не удержавшись, с чувством сказала Анна уходящему малышу, но тот её уже не слышал.
— Мишка у нас серьёзный парень. Просто, как директор пивзавода! — солидного вида пожилой мужчина устало присел рядом. — Здравствуйте! Это ваша — такая симпатичная, да? Хорошенькая девочка… живая! Извините, сразу не представился — Кондратьев Сергей Олегович, пенсионер. Не помешаю?
— Нет, конечно, нет! Анна Сергеевна, бухгалтер.
— Очень приятно. Узнал, узнал. В прошлом году в новостях частенько вас с дочкой показывали. Вы, ведь, те самые? Выжившие?
Да… они из выживших. Единственные и неповторимые… счастливая парочка — на несколько тысяч исчезнувших, погибших, ненайденных…
— Извините, если чересчур назойлив, — сконфузился Кондратьев. — Вас, наверное, замучили расспросами, да допросами. Дочка моя как раз в том центре работает, где вас полгода держали.
— Да, честно говоря, не особо терзали. Ни я, ни дочь ничего не помним, как вы, наверное, знаете. Для нас Пришествие пролетело в один миг. Вертолёт на дым прилетел — это первое, что мы помним, — привычно ответила Анна. — Ну, а потом — анализы, анализы, анализы, наблюдения… помочитесь в баночку, какните в коробочку, пройдёмте на томографию… в наше время это даже полезно. — Анна вздохнула. — Наверное, мы с дочкой теперь самые наблюдаемые пациенты. Совсем неплохо — на каждый чих профессора да академики летят, только что не с сиренами. Вот — дочку в детсад определили, в общежитии для семейных целую двухкомнатную квартиру дали… в МЕНАКОМе интересное предложение сделали… как раз по моей бухгалтерской специальности. А то скучно дома сидеть.
— Да… с этим вам повезло! А я с внуком дома сижу. Считайте, треть Екатеринбурга здесь и осело. Мы с вами, между прочим, земляки, да! Я тоже из Екатеринбурга. На Комсомольской жил… перекрёсток с проспектом Ленина. Пришлось эвакуироваться вместе с дочерью, внуком и котом Кузькой.
— А мы все жили на Московской. Обратно домой хочется — ужасно! Если учёные дадут «добро» — сразу поедем. Наш дом цел, нам даже фото показывали. Мы тоже хотим, как вернёмся, кота завести — большого, полосатого. Муж обещал дочке котёнка поискать.
— Ну, домой-то, боюсь, нескоро ещё, придётся здесь приживаться.
— Коваленко говорит, что через неделю они в центр тепло дадут. Жаль только, в прошлую зиму всё в квартирах перемёрзло.
— Ну, зато никакой радиации, никаких микробов. Мне тоже сказали, что библиотека моя уцелела — специально письмо Бриджесу писал. Вывезли её в Белинку, а там МЕНАКОМ, сразу после конца Пришествия, старался порядок поддерживать… так вы, значит, Коваленко лично знаете? Впрочем, что это я? Вам ли и не знать! Хороший, хороший учёный… я уж, грешным делом, думал, что у нас такие перевелись…
Дети играли в песочнице. Леночка что-то щебетала, — воротник комбинезона был расстёгнут и было видно, как поблескивала красным гранатовая капелька старого золотого крестика. Кондрат-квадрат неторопливо кивал головой и загребал песок в своё ведёрко, ревниво поглядывая на ведёрко Леночки. «Ну-ну, — подумала, улыбаясь, Анна. — Опять Кондратьеву кажется, что его собственное ведро не такое красивое!»
…Наверное…
…может быть…
…вполне вероятно, что всё у них сейчас было немножко не так… но то, что дети живы, что всё у них хорошо — она знала об этом! Всё у них
