Их нужно было кормить, поить и одевать. И, чёрт возьми, нужно было выяснить, откуда они взялись и где шляются их папы и мамы!
— Ну, ребятня, вы откуда? — бодро спросил Илья, холодея от мысли о том,
…но дети молчали, усевшись на полу, на стареньком, давно не подметавшемся, ковре. И только толстенький малыш в джинсовом комбинезоне, пробормотал:
— Мы гуляли.
— Где гуляли? — поразился Илья. — Где ваши папы и мамы?
— Мы в садике гуляли. Мы пошли на туман смотреть.
Илья почувствовал себя совсем беспомощным. Дети равнодушно смотрели на него. Самая маленькая кнопка с белокурыми косичками, оказывается, уже свернулась калачиком в кресле и закрыла глаза.
— Я вам кушать приготовил, — сказал Сашка. — Будете кушать?
— Печеньки с киселём?
— Печеньки тоже, — сказал Сашка и покрутил руками в воздухе, как бы показывая, мол, у нас тут чего только нет, вплоть до птичьего молока… и уж, само собой, киселя.
— Я спать хочу, — капризно сказала аккуратная чернявенькая девочка.
— Мы поспим-поспим, а потом мама меня заберёт, — прошептал кареглазый мальчик.
Илья мучительно думал о том, что именно надо сказать. Но Сашка опередил его:
— Ложитесь вот тут, на диване, да! А девочки будут соседней комнате спать. Там тётенька спит, не шумите. — Он осторожно поднял на руки белокурую девочку и на цыпочках вышел из комнаты.
Через пятнадцать минут Илья с банкой пива в руке стоял, прислонившись к косяку. Спасительные поручни по всей квартире позволяли кое-как обходиться без палок. Колено ныло. Хмель не брал. Илья тупо смотрел на три пары разномастной детской обуви, аккуратно стоящей у дивана. Приехали, Илюшенька! В самую что ни на есть дурацкую историю приехали!
— Тётя, сказку прочитайте! — сказал во сне толстенький мальчик. — Опять — не страшную…
Илья сунул банку в карман и потихоньку поплёлся на кухню. В квартире теперь, пожалуй, курить нельзя… и вытяжка не работает — ах, как смешно! И воды… воды будет расходоваться — просто ужас! «Да они, наверняка ещё и писаются во сне! — подумал Илья. — Весь диван прокиснет…»
Ему стало неловко за самого себя — подумаешь, жопа какая! Давно ли за тобой говно таскали всей семьёй? Илья упрямо наклонил голову — нет, девочки-мальчики, не надо мне на совесть давить! Это точно — Чистилище! Всё стало ясным и понятным. Принимай, Илья Васильев, подарок… всю жизнь за тобой ухаживали, а теперь — верни-ка
Илья представил себе, как они втроём стирают поутру штанишки и простыни… и развешивают их на чёрной от сажи лоджии…
Он вытащил из-под стола бутылку водки «Хлебная» и, не глядя, свернул пробку. Выпив полстаканчика, он потянулся за сыром. «И жратвы! Жратвы будет уходить до чертовой матери!!!» — мелькнула непрошенная мысль.
А потом он почему-то вспомнил «Солярис» Станислава Лема… и, торопливо долив водки до самого ободка, выпил залпом.
— Теперь давайте так, — сказала Мёрси, — кого как зовут? Только не хором! На кого я покажу, тот и скажет, ладно?
— Ла-а-адно! — протянули вразнобой.
— Леночка, — застенчиво представилась белобрысая пигалица, перебирая подол платьица и глядя в пол.
— А маму как завут?
— Ма-а-ма.
— Ну, понятно, что «мама»… а зовут-то как?
— Ма-а-ама, — прошептала Леночка, роняя крупные слёзы.
— Ну, не реви, не реви… ты уже взрослая, — пробормотала Мёрси. Удивляясь сама себе, она посадила Леночку на колени. Господи, до чего же она лёгонькая! Тощенькая… одни косички! Леночка обняла Мёрси за шею и уткнулась мокрым носом ей в шею.
— Мама книжки читает… хорошие… — всхлипнула она.
— Ну, ладно, — обнимая девочку, ласково сказала Мёрси. Так, вот, значит,
Тишина…
Тишина?! Да мать вашу за ногу, имбецилы вы несчастные! Когда Мёрси было полтора года, она
Мёрси подавила раздражение.
— Меня Кондратьев зовут! — неожиданно заявил толстячок в комбинезончике. Слабое оживление.
— Кондрат-квадрат! — застенчиво сказал кареглазый мальчик.
— Тихо-тихо! — машинально повысила голос Мёрси… и вдруг вспомнила, как с точно такими же интонациями рявкала на уроках физкультуры красивая дура физрук Макарка…
— У тебя пистолет! — заявил Кондрат-квадрат, и с непререкаемым авторитетом сообщил Мёрси. — Ты полицейский! Ты детей спасаешь!
— От монстров! — с уважением прошептала Эллочка.
Через полчаса расспросов и выпытываний, выяснилось, что дети, во-первых, чересчур тихие и молчаливые, — что не помешало, кстати, Эллочке проковырять пальчиком дыру в подоле платья подруги, из-за чего та пустила тихую слезу…
Во-вторых, они не помнили имён родителей, а на вопрос: «А что папа и мама делают на работе?» — дружно отвечали, как сборище несчастных идиотов: «Рабо-о-отают!»
В-третьих, в-четвёртых, в-пятых… и так далее, по списку — они так и не могли сказать, откуда их принесло, в каком это детском саду они сидели так долго, за каким чёртом их потащило на улицу, и — самое главное! —
Дети молчали.
