Донья Росита, девица, или Язык цветов

Мартин. Всякий день, входя в училище, я дрожу от страха и жду беды; хотя, как я уже говорил, они относятся с некоторым уважением к моему несчастью. Недавно у нас был огромный скандал, потому что сеньор Консуэгра, превосходный знаток латыни, обнаружил кошачьи испражнения на своем классном журнале.

Тетя. Это сущие черти.

Мартин. Они платят, и мы зависим от них. И, поверьте мне, родители смеются, когда узнают об этих гадостях; ведь мы только репетиторы и не будем принимать экзамены. Вот они и смотрят на нас как на существа, лишенные человеческих чувств. Мы находимся на самой низкой ступени в ряду тех, кто еще носит галстук и крахмальный воротничок.

Тетя. Ах, дон Мартин! Тяжела наша жизнь.

Мартин. Тяжела наша жизнь. Я всегда мечтал быть поэтом… у меня даже находили природный дар… Однажды я написал драму, которая так и не увидела сцены.

Тетя. «Дочь Иевфая»?

Мартин. Да.

Тетя. Мы с Роситой читали эту пьесу. Вы нам давали. Мы читали ее четыре или пять раз!

Мартин (с тревогой). И как она?…

Тетя. Она мне очень понравилась. Я вам всегда говорила. Особенно то место, где героиня, умирая, вспоминает о матери и зовет ее.

Мартин. Это трогает, правда? Настоящая драма. Написана по всем правилам высокой трагедии! И никогда не увидела сцены. (Декламирует.)

О мать моя! Склони с небес свой взор:
терзаюсь я в ужасном сновиденье;
прими дары бесценные мои
и страшный хрип последнего сраженья!

Разве это плохо? Разве не хороши звучание и цезура этого стиха – «и страшный хрип последнего сраженья»?

Тетя. Это превосходно! Превосходно!

Мартин. А когда Глуциний встречается с Исайей и поднимает полу шатра…

Няня (прерывает его). Сюда!

Входят двое рабочих в плисовых костюмах.

Первый рабочий. Добрый вечер.

Мартин и Тетя (вместе). Добрый вечер.

Няня. Вот этот. (Показывает на большой диван в глубине комнаты.)

Рабочие медленно выносят его, как выносят гроб. Няня идет за ними. Молчание. Пока они идут, раздаются два удара колокола.

Мартин. Сегодня день святой Гертруды Великой?

Тетя. Да, звонят у святого Антония.

Мартин. Очень трудно быть поэтом!

Рабочие уходят.

Я хотел быть аптекарем. У них спокойная жизнь.

Тетя. Мой брат, царствие ему небесное, был аптекарь.

Мартин. А я не смог. Я должен был поддерживать мать и стал учителем. Вот почему я так завидовал вашему супругу. Он занимался тем, что любил.

Тетя. И разорился.

Мартин. Да, но моя судьба хуже.

Тетя. Но вы ведь еще пишете.

Мартин. Я не знаю, зачем я пишу, ведь у меня нет иллюзий, ведь я ничего не жду, просто это одно мне мило. Вы читали мой последний рассказ во втором номере «Гранадской мысли»?

Тетя. «День рождения Матильды»? Да, мы читали. Прелестный рассказ.

Мартин. Правда, хорошо? Этот рассказ – в новой манере; хотелось написать о современной жизни. Там есть даже аэроплан! Ведь надо идти в ногу с веком. Но сам я, конечно, больше всего люблю свои сонеты.

Тетя. «Девяти музам Парнаса»?

Мартин. Десяти, десяти. Разве вы не помните, что десятой музой я назвал Роситу?

Входит Няня.

Няня. Сеньора, помогите мне сложить простыню.

Складывают простыню вдвоем.

Дон Мартин, рыженький дон Мартин! Почему вы не женились, божий вы человек? Были бы не один в этой нашей жизни!

Мартин. Меня никто не любил.