теми, кто пришел от Ладога и знал все броды и переправы. К середине лета туда должен был прийти один из кораблей Ульвахама, брата короля Урге.
Не находя себе дела, я поддался на уговоры Якова Половчанина и собрался-таки на охоту. Не в моих принципах охотиться ради удовольствия, но я намеревался осмотреться, изучить окрестности.
Мы охотились уже третий день. Ушли довольно далеко от города, где добыча была богаче. Останавливались в селищах, дозорных крепостях, где Яков распоряжался весьма властно и авторитетно. Еще бы, ведь он был ловчий самого князя, а это не малый авторитет, не дворянский титул, но тоже весьма почетная и уважаемая должность, как я смог узнать. Били пушного зверя, птицу себе на прокорм. Мои винтовки для охоты на такую дичь были просто идеальны. В отличие от короткого лука княжьего ловчего. Мы с Савелием умудрились обставить Якова во всем: и в меткости, и в сохранности шкур. Как говорится, били в глаз. Смотрящий с завистью и некоторой опаской на наше оружие Яков тем не менее на свой счет неудачи не принимал. Мой титул князя-колдуна был известен всем в округе со слов Александра, так что наше с Савелием удивительное проворство в охоте он относил к разряду сверхъестественного, не особо напрягаясь на это счет. В один из дней Яков ушел проверить и поправить ловчие ямы, которые снаряжал до нашего появления. Мы с Савелием почти весь день провалялись у костра, не зная, чем себя занять. Яшка вернулся только к полуночи. На следующее утро двинулись в обратный путь, к Новгороду.
— Кажется мне, или с севера дымом тянет? — спросил я ловчего, пригибаясь в седле под еловой веткой.
Подернув ноздрями, обернувшись лицом на север, Яков наморщил лоб и прислушался.
— Никак Хвощевка занялась, запылала! — пробубнил он. — Не к добру это!
— Проверим? — предложил я, давно потеряв интерес к высматриванию звериных следов и троп.
— Надо бы, — согласился Яков. — Если изволите, батюшка.
— Ну тогда веди…
Ловчий чуть помедлил, как бы выбирая оптимальный путь. Вывел коня на берег крохотного озера и тут же припустил, да так резво, что мы со стрелком за ним еле поспевали. Чем ближе пробирались к названному Хвощевкой селищу, тем сильней чувствовался запах гари. В какой-то момент я даже заметил языки пламени, озарившие сумрачный лес. Пылающую деревеньку, тесно стоящую на крохотном пригорке, не заметить было невозможно. Благо, что горело только несколько домов на краю. Сам не пойму, зачем спешили, будто от нашего появления что-то могло измениться. Будто пожар погаснет сам собой. Только въезжая по раскисшей дороге на большую, мощенную бревнами улицу деревушки, я вдруг понял, что пылающие дома никто не тушит. С той секунды, как я только это осознал, во мне что-то щелкнуло, взвелось, словно курковой механизм, и я придержал коня. Но было поздно. Со всех сторон нас окружали тяжеловооруженные всадники. Через дворы по тропинкам между домов приближались около сорока пехотинцев, разодетых весьма пестро и разнообразно. Единой формы или чего-то типа доспехов у них не было. В отличие от всадников. Закованные в доспехи с ног до головы, в сопровождении трех или четырех более легких кавалеристов, к нам подступали рыцари в длинных белых накидках.
— Немцы! — только и успел сказать Савелий, заряжая винтовку.
— Отставить стрельбу! — выкрикнул я и выхватил меч.
Среди пехотинцев было немало лучников и арбалетчиков. Одно неловкое движение, и нас, не защищенных броней, нашпигуют железом, как сало чесноком.
Нам не оставили времени на раздумья, просто навалились гуртом, стараясь сбросить с лошадей или повалить вместе с ними. Мне было плевать, кто эти люди, зачем пришли и как вообще оказались в Новгородских землях. Смысл их ожесточенной атаки мне казался неясным. Видимо, просто не хотели оставлять свидетелей своего разбоя. И плевать им было на то, кто мы такие. Если сдадимся без боя, то, возможно, оставят в живых, чтобы потом обменять на своих. В одной из наших бесед Александр вскользь упомянул, что такой обмен производился не раз и что сейчас у него как минимум трое пленных рыцарей. Мне, видимо, как самому рослому и опасному на вид, набросили петлю на шею и подперли бока копьями. Проворный малый из рыцарского окружения быстро спешился и поспешил обыскать и отобрать все оружие у меня и Савелия. Нелепость ситуации заключалась в том, что Яков все еще был при оружии, а один из пехотинцев подвел к нему лошадь. Теперь уже не было сомнений, что так настойчиво навязанная нам охота была всего лишь ловушкой. Да и последняя его отлучка, якобы на проверку ловчих ям, явно таковой не являлась.
— Послушай меня, Яков, — выкрикнул я, оттягивая петлю от горла, — ты даже не представляешь, что натворил. За меня тебе, наверное, хорошо заплатят, так что уж потрудись — потрать золото до того, как я тебя найду.
Криво ухмыльнувшись, Яков забрал с седла моей лошади все шкурки, что мы успели заготовить, на скаку перехватил у одного из подручных рыцаря увесистый кошель и, не говоря ни слова, помчался прочь.
Рука Савелия непроизвольно потянулась к винтовке, которую пленившие нас рыцарские слуги держали слишком близко. Но, перехватив мой взгляд, стрелок остановился.
— Ты есть князь, что из крепости на Змеиной горе? — спросил на довольно сносном русском языке один из рыцарей в потрепанном белом плаще.
— С кем имею честь…
— Дитрих Инсбрукский, — представился рыцарь и снял шлем, похожий на склепанное из обрезков жести ведро с прорезью для глаз. — Ты, князь, и твой оруженосец теперь мои пленники.
Больше высший командный состав этих самоходных броненосцев с нами не общался. Скрутив руки мокрыми веревками, пехотинцы водрузили нас обратно на наших же лошадей и повели вслед за торопливым отрядом. Вот же блин, поохотились! И меня, и Савелия со всех сторон окружали наконечники копий и арбалетных стрел. Рискнуть и даже со связанными руками попытаться вырваться — наверное, возможно, но не нужно. По голове как будто дубиной шарахнули, хоть драки и не было. Только бессильная злоба. Ни одной продуктивной мысли, гулкий, протяжный звон вместо мыслей, сотрясающий опилки в пустой голове. Ну каким же тупым бараном надо быть, чтоб позволить завести себя в такую нелепую и примитивную ловушку. Мне понадобилось часа два, прежде чем я понял, что вообще произошло и какие последствия всего этого могут быть. Вот что-что, а пленником мне еще быть не доводилось. Ладно, посмотрим, каково это. Заодно разведаю да разнюхаю, как устроились рыцари в Новгородской земле. Думаю, за такую информацию Александр будет только благодарен. Главное — сохранять спокойствие. Ссылаться на Женевскую конвенцию нет смысла, да и коль меня сразу признали князем, то убьют не быстро и еще поторгуются за мою шкуру. Вот только не понятно, с кем они собрались торговаться, если сразу не замочили. С ведьмой? С братьями Наумом да Мартыном? Или с Александром? Не знаю, с какими оправданиями явится на княжий двор Яшка Половчанин, если вообще явится. Или мне придется вести очень серьезную разъяснительную беседу о друзьях и предательстве с самим Александром. Не могу, как ни крути, выбить из головы и вариант того, что все случившееся — его рук дело. Не хотелось бы, конечно, убедиться в правоте подобной догадки, но события последних месяцев просто вынуждают меня думать подобным образом.
Рыцарский отряд уводил нас все дальше и дальше на запад от Новгородских земель. Как только стемнело, устроили привал. Кряжистый пехотинец помог распрячь лошадей, и мы смогли устроиться вместе со всеми у огня. Рыцари тоже не шиковали, так же как и их солдаты сбились тесным кружком у огня, почти не снимая тяжелой брони. Единственное отличие было в том, что благородным прислуживали оруженосцы и слуги. На нашу с Савелием охрану выделили три сменных караула. Угрюмые и молчаливые мечники бдительно сторожили нас всю ночь, не спуская глаз. В отряде я насчитал пятерых рыцарей, довольно молодых, на мой взгляд, но опытных. По пять-шесть слуг на каждого, по парочке оруженосцев, снаряженных порой ничуть не хуже, чем хозяева, и полсотни пехотинцев. У последних снаряжение было тоже весьма приличным, хоть и разносортным.
Сон в эту ночь был короткий и тревожный. Еще до рассвета меня толкнул в спину Савелий, заметивший приближение того самого Дитриха, что заговорил со мной в сожженной Хвощевке.
— За твое пленение, князь, я получу хорошие земли и золото, — выпалил рыцарь, надменно толкая меня в бок кованым сапогом.
Рыцарь был пьян, и его спутанную речь удавалось понять не сразу.
— Не забудь получить запасную голову, потому что эту я тебе ампутирую, мамой клянусь.
