боялась Эбби. Наоборот, казался дружелюбным, заботливым.
Умно действует, решила Эбби. Старается завоевать ее расположение. Можно подумать, что она на это клюнет.
Он протянул руку:
– Ну как? Мир?
Она лукаво улыбнулась:
– Больше не боитесь, что я опять что-нибудь выкину?
– Боюсь ужасно. Но рискну. Находиться рядом с вами – это настоящее приключение.
Она ответила на рукопожатие, прежде чем протянуть ему тарелку с мясным рулетом.
Она может поддержать его игру.
– Угощайтесь. Нельзя уехать из Ланкастера, не попробовав блюда местной кухни. У нас свои пристрастия. – Она сунула ему вторую тарелку.
– Они не испортили вам фигуру. – Его глаза пробежали по коралловому свитеру и голубым облегающим джинсам. Ее волосы цвета спелой пшеницы были затянуты во французский узел. Взгляд Кайла скользнул по изгибам бедер и остановился на изящных лодыжках. На ногах у нее вместо ботинок были коричневые босоножки.
– Вы выглядите совсем иначе, – откомментировал он. – Вы действительно та самая дикарка, которую я встретил сегодня?
– Действительно. Мне нужно что-нибудь сломать, чтобы доказать это?
– О нет! Верю на слово. – Он указал на картины на стенах. – Вы художница? Ваш брат сказал, что вы учительница биологии.
– Так и есть. Рисовать – мое хобби.
– Выглядит так, что это больше чем хобби. Вы очень талантливы. Выставлялись?
– Собираюсь. На художественной выставке в Ланкастере, – вздохнула Эбби. – Но пока не подобрала работы.
Она посмотрела на ряд холстов и эскизов. Они закрывали все пространство стены, некоторые еще стояли на мольберте. Кое-какие работы были положены на полу у дальней стены.
Кайл обежал взглядом ее картины. Столь же нестандартны, как и стоящая перед ним женщина. Она вполне способна зажечь в нем огонь. Но он не хочет, чтобы летний романчик помешал его работе. К тому же он живет в Манхэттене, а ее корни здесь. Поэтому об интрижке не может быть и речи. Хотя его тянет к ней больше, чем он готов себе признаться.
Эбби продолжала рассказывать о своем увлечении.
– Больше всего люблю писать портреты и пейзажи, – сказала она со спокойной гордостью.
Что же, улыбнулся Кайл, у нее есть основания гордиться. С полотен Эбби на него смотрели усталые фермеры, гордые женщины, проказливые подростки. Портреты произвели на Кайла довольно сильное впечатление.
– Лица как живые, – сказал он. – Вот этот парень разве что не подмигнул мне.
Она засмеялась:
– У меня их много. Пожалеете, что попросили показать.
Она подняла большой рисунок пастелью. Когда Кайл помогал ей поставить его на место, он нечаянно задел ее руку. Эбби покраснела, уловив в его взгляде желание, и отругала себя за это.
Сэм Мартин прошел мимо сестры и, бесцеремонно отстранив ее, высыпал в миску из нержавеющей стали пакет картофельных чипсов. За ним толпились смеющиеся гости.
Кайл взял Эбби за руку и повел на крыльцо.
– Здесь потише, – сказал он. – Нам никто не будет мешать.
В траве жужжали насекомые. Ветви деревьев раскачивались под порывами ветра. Пристальный взгляд Кайла заставил Эбби поежиться. «Ну-ка, быстро, – приказала она себе. – Скажи что-нибудь. Прерви это настроение».
– Я… я видела, что вы приехали с несколькими внушительными камерами. Вы профессиональный фотограф? – спросила она.
Он кивнул.
– Только что подписал контракт с графством Ланкастер на снимки для туристического журнала. Портреты простых людей, пейзажи. Тетя Этель и дядя Гарри взяли с меня обещание, что проведу здесь несколько дней. Порыбачу.
– Вы хотите сказать, что занялись бы этим, если бы моя собака безнадежно не испортила ваши удочки?
– Даже если она это и сделала, то я вынужден простить ее. Ведь она некоторым образом познакомила нас.
«Осторожно, – напомнила себе Эбби. – Он всего лишь любезен. Не верь ни единому его слову».
– Вы и Сэм живете здесь круглый год?
– Нет. Он учится в колледже. А я почти весь год преподаю в городе и только летом удираю сюда. Дом принадлежит моим родителям. Мы все четверо бываем здесь время от времени. – Она замолчала, любуясь
