удастся уничтожить хотя бы часть этого объекта, мы могли бы затормозить, если не остановить, натиск на Город Восходящего Солнца. Я хорошо помню, что смотрел на У ну Перссон и гадал — страдает ли она все еще по своему погибшему отцу? И о чем так тяжко задумался Дутчке? — Поначалу он ненавидел Шоу, но затем вынужден был признать, что великий полководец Повелитель Воздуха был гением. Он достиг того, о чем многие другие революционеры могли лишь мечтать. К примеру, тот же Ульянов. Казалось, старик почти не понимает, что его мечта теперь превращается в действительность. Он так долго ждал. Думаю, я сочувствовал ему, очень сочувствовал. Всю свою жизнь он ждал российской революции, ждал, что поднимется пролетариат, и никогда ему этого не увидеть. Может быть, этого никогда и не произойдет… Когда мы проплывали над территорией верфи, Шоу с любопытством наклонился вперед. Он держал ладонь на кобуре; в другой была сигарета. Его желтая шляпа кули съехала па затылок, и сейчас он, со своим красивым евразийским лицом, выглядел в точности героем народной сказки. Вся территория была ярко освещена; люди трудились над военными кораблями, которые должны быть готовы к следующему дню, чтобы начать большое наступление на Город Восходящего Солнца. Я видел черные очертания корпусов, копоть ацетиленовых ламп. — Мы на месте? — и снова полководец стал похож на мальчишку-школьника. — Это территория верфи, капитан Бастэйбл? — Да, это она. — Бедные люди, — Ульянов потряс своей седой головой. — Они ведь только абочие, как все остальные. Дутчке указал большим пальцем в сторону города. — Их дети будут нам благодарны, когда вырастут. В этом я сильно сомневался. Завтра в Хиросиме будет много вдов и сирот. Уна Перссон взглянула на меня с тревогой. Она явно больше не сомневалась в действенности нашей бомбы. — Мистер Бастэйбл, насколько я знаю, теоретически бомба такого типа может причинить необозримые разрушения. Часть города может попасть в радиус ее действия. — Город находится почти в двух милях отсюда, мисс Перссон. Она кивнула. — Возможно, вы и правы, — она провела рукой по своим блестящим черным волосам и снова взглянула вниз, на верфи. — Высота тысяча футов, штурман! — сказал я. — Попробуйте опуститься пониже. Теперь мы уже различали отдельных людей. Люди бегали по бетонированным полам, носили инструменты, карабкались по лесам на огромные броненосные корабли. — Вон там главный ремонтный док! — Шоу указал направление. — Не могли бы мы направить корабль туда, не включая моторы? — Нас скоро обнаружат. Но попытаемся. Штурман, пять градусов право руля! — Есть пять градусов право руля, сэр, — отозвался бледный молодой человек у штурвала. Корабль тихонько закряхтел, поворачиваясь. — Приготовьтесь быстро поднять его вверх! — предупредил я. — Ясно, ясно, сэр. Теперь мы находились над главным ремонтным доком. Я взял телефонную трубку. — Капитан нижнему трюму. Главные люки готовы? — Готовы, сэр. Я опустил рычаг, отключая предохранительные системы. — Предохранительные рычаги вынуты, сэр. — Готовьтесь сбросить груз! — Есть, сэр. Огромный корабль нырял все ниже и ниже, погружаясь в ночь. Я слышал, как вздыхающий ветерок ласково гладит его нос. Грустный такой ветерок. — Орудия к бою! Это на тот случай, если в последний момент нас заметят и откроют огонь. Я полагался на момент внезапности, на растерянность, которая охватит неприятеля после того, как раздастся чудовищный взрыв. Это даст нам достаточно времени для бегства. — Все орудия готовы, сэр. Шоу подмигнул мне и усмехнулся. — Как только услышите щелчок — полный вперед! Поднимайте корабль! — Есть, сэр. — Открыть люки! — Есть, сэр. — Бросайте! — Сделано, сэр. — Угол подъема шестьдесят градусов! — приказал я. — Штурман, высота три тысячи футов! Дело сделано! Корабль задрал нос, и мы схватились за поручни, когда рубка накренилась. Шоу и остальные смотрели вниз. Я хорошо запомнил их лица. Дутчке сжал губы и нахмурился. Уна Перссон явно думала о чем-то своем. Ульянов тихонько посмеивался про себя. Шоу повернулся ко мне. Он широко улыбался. — Сейчас она взорвется. Бомба… Я и сейчас вспоминаю его красивое лицо, лучащееся радостью, когда за спиной Шоу полыхнуло ослепительно белым светом и четыре силуэта четко обрисовались на фоне нестерпимо яркого сияния. Потом раздался странный звук, точно один-единственный громкий удар сердца. И воцарилась тьма, и я знал, что ослеп. Я горел в невыносимой жаре. Помню еще, что дивился силе этого взрыва. Он, должно быть, уничтожил весь город. Может быть, и весь остров. Постепенно я начинал понимать всю чудовищность происшедшего. «О Господи, — подумал я, — как бы я хотел, чтобы проклятые воздушные корабли никогда не были изобретены…»
Глава 8
Заблудившийся
— Так это было. Голос Бастэйбла был хриплым. Он говорил без перерыва почти три дня подряд. Я отложил карандаш и устало пролистал пачку листков, исписанных скорописью, — они содержали всю его фантастическую историю. — Вы действительно верите в то, что пережили все это! — произнес я. — Но как же вы объясните свое возвращение в наше время? — Меня выловили из моря. Я был без сознания, я временно ослеп, кроме того, имел довольно тяжелые, ожоги. Японские рыбаки, которые меня нашли, решили, что я моряк, пострадавший во время несчастного случая в машинном отделении парохода. Меня доставили в Хиросиму в местный морской госпиталь. Я был страшно удивлен, когда узнал, что это действительно Хиросима, поскольку был глубоко убежден в том, что город испепелен взрывом. Разумеется, только потом я сообразил, что приземлился в 1902 году. — И что же вы предприняли? Я глотнул немного рома и предложил ему тоже выпить. — Ну, как только меня выпустили из госпиталя, я отправился в британское посольство. Там ко мне отнеслись довольно дружески. Я опять утверждал, что страдаю потерей памяти. Я назвал свое имя, звание и номер; сказал, что последнее, о чем могу вспомнить, — нас преследуют жрецы Шаран Канга в храме Грядущего Будды. Они отправили телеграмму в мой полк, и оттуда пришло подтверждение: мои данные верны. Они оплатили мне дорогу и проезд поездом до Лакноу, где был расквартирован мой полк. С момента моего приключения в Теку Бенга прошло шесть месяцев. — И ваш командир, разумеется, узнал вас. Бастэйбл горько усмехнулся: — Он заявил, что я погиб в Теку Бенга, что я просто не мог остаться в живых после землетрясения. В известной степени я похож на Бастэйбла, сказал он, что не мешает мне быть отъявленным мошенником. Для начала, я старше покойного лейтенанта, и голос у меня тоже другой. — Разве вы не вспоминали при нем о вещах, которые могли быть известны только вам? — Разумеется. Он поздравил меня с прилежно проделанной работой и заявил, что, если я еще раз попытаюсь сделать нечто подобное, велит меня арестовать. — И вы так просто это оставили? А что же ваши родные? Разве вы не пытались связаться с ними? Бастэйбл серьезно взглянул на меня. — Я боялся. Знаете, это в своем роде не совсем тот самый мир, о котором я вспоминаю. Я не вполне уверен, может быть, это связано только с моей памятью. Все эти скачки во времени… С памятью что угодно могло случиться. Но вот некоторые мелочи — они просто другие… — он затравленно огляделся, точно вдруг заметил, что заблудился в хорошо знакомом месте. — Крошечные мелочи… — Может быть, это опиум? — пробормотал я. — Может быть. — И поэтому вы боялись вернуться домой? Потому что могло так статься, что ваши родные вас бы не узнали? — По этой самой причине. Думаю, я возьму немного выпить, — он прошел по комнате и налил себе большой стакан рома. На время разговора со мной он отказался от наркотиков. — После того как мой командир вышвырнул меня вон (а я его хорошо узнал), я отправился наверх, в Теку Бенга. Я поднялся до расселины. Естественно, весь город лежал в развалинах. У меня было ужасное чувство, что, если мне удастся перебраться через расселину, я найду в руинах труп. Мой труп. Так что я просто не стал пытаться. У меня было несколько шиллингов, и я купил себе кое-что из туземной одежды. А потом просил милостыню, пока пробирался через всю Индию. Иногда мне удавалось немного проехать на поезде. Поначалу я искал какого-нибудь подтверждения того, что я — это я. Какого-нибудь человека, который убедит меня в том, что я действительно еще жив. Я говорил с мистиками, встречавшимися мне по пути, и пытался выцарапать из них хоть что-нибудь разумное. Но все было бессмысленно. Тогда я решил попытаться забыть о том, кто я такой. Пристрастился к опиуму. Я отправился в Китай. В Шаньдун. Нашел Долину Утренней Зари. Не знаю, на что я надеялся, когда поехал туда. Она была такой же прекрасной, как и в моих воспоминаниях. Там находится теперь бедная маленькая деревушка. Местные жители были добры ко мне. — А потом направились сюда? — Да, после того как посетил целый ряд других мест. Я не знал, что и подумать об этом парне. Мне не оставалось ничего иного, кроме как поверить ему на слово. Его голос звучал так убежденно. — Думаю, лучше всего вам будет поехать вместе со мной в Лондон, — предложил я ему. — Навестить ваших родственников. Они должны вас узнать. — Может быть, — он вздохнул. — Но знаете, у меня такое чувство, что я больше не принадлежу этому миру. Тот взрыв — тот ужасный взрыв над Хиросимой — он… он забросил меня из того времени, к которому я принадлежал, в другое… — Ах,
