— Пей, — сказал наклонившись к Ольге, Булатов, глядя ей прямо в глаза черными своими глазами. — Сегодня наша свадьба.
— Какая странная свадьба, — сказала Ольга.
— Странная, — согласился Булатов. — Подожди, какое странное будет свадебное путешествие! Пей!
Ольга выпила стопку водки. Ее обожгло. Она подумала, что сейчас, наверное, опьянеет, но ей было все равно.
— Бей стаканы! — закричал Прохватаев. — Бей стаканы за красоту! — И он, взмахнув рукой, швырнул стакан на пол с такой силой, что осколки брызнули в разные стороны.
Все остальные тоже пошвыряли стаканы, но сделали это неумело, смущаясь, стараясь изобразить на лицах лихость и самозабвение. У Малокрошечного стакан не разбился. Он быстро оглянулся, не видит ли кто, наклонился, поднял стакан и бросил его еще раз. Тот опять не разбился, и Малокрошечный, надеясь, что не увидят, стал закусывать с таким видом, будто, раскутившись, перебил сейчас дорогой сервиз и ничуть не жалеет об этом. У Ольги начала кружиться голова. На секунду ей показалось, что лица сидящих вокруг меняются, вытягиваются, гримасничают, но она сделала над собой усилие, и это прошло. Все-таки решила больше не пить. Она была пьяна каким-то иным опьянением, прекрасным, замечательным опьянением. Водка ей была не нужна.
— Эх, — сказал Прохватаев, — тоска, братцы! Прошли боевые годы. Мне бы с шашкой сейчас, на коня бы, беляков бы рубать!..
Он опустил голову на руки, и плечи его затряслись от рыданий. Ему и в самом деле казалось, что прежде он мчался с шашкой на коне и рубал беляков и целые полки от него бежали. В общем, он не так уж далек был от истины. Он непременно мчался бы и рубал, если бы только это не было так опасно. Но сейчас он ясно помнил, как все это было. Не могло быть неправдой то, о чем он столько раз и так подробно рассказывал.
У Малокрошечного тоже стало скорбное лицо. Он скорбел вместе с председателем горсовета. Он жил его чувствами, думал его мыслями, он даже сказал: «Эх!» — не очень громко, но так, чтобы все-таки было слышно, и даже в руке его появилось что-то такое, будто она тоже держала шашку. Но в это же время его глаза замечали все, что делает Катайков. Одно не мешало другому. Он мог думать сразу о разном и чувствовал сразу по-разному.
Катайков наклонился к Булатову и негромко сказал:
— Возьмите ваше удостоверение. Вы едете проверять, как идет заготовка дров для города.
Булатов взял бумажку и спрятал ее в карман.
— У всех есть? — спросил он.
— У Тишкова и Гогина, — сказал Катайков, — а мне не нужно. Я по своим торговым делам.
— А для нее?
— Для нее я придумал лучше. Почему бы вам не оформить брак? Не записаться?
— Где же это записаться? — спросил Булатов. — Здесь, что ли?
— А почему ж? — Катайков чуть усмехнулся. — Председатель горсовета небось поважнее какой-нибудь регистраторши. Он и запишет.
— А книга? — спросил Булатов.
— У Пружникова.
— А справка о браке? Она ведь на бланке пишется.
— И бланк приготовлен.
— Вы молодец! — сказал Булатов. — Мне это не пришло в голову.
— Значит, решено, — сказал Катайков. — Празднуем свадьбу?
Булатов кивнул головой.
— Наливайте! — крикнул Катайков неожиданно пьяным голосом.
Ольга удивилась: только что голос у Катайкова был совсем трезвый.
— Что он сказал? — спросила Ольга Булатова. — Какая свадьба?
— Наша, — сказал Булатов. — Я хочу, чтоб ты была моей женой по закону.
— Мне все равно, — сказала Ольга, — но я рада, что ты хочешь этого.
Один из угодливых разлил водку. За столом было тихо. Прохватаев все еще закрывал ладонями лицо, и плечи его изредка вздрагивали. Пружников осторожно, но настойчиво теребил его за рукав.
— А? Что? — спросил Прохватаев, поднимая голову.
— Пора начинать, — сказал Пружников.
— Что начинать? — Прохватаев смотрел мутными глазами и понять ничего не мог. Потом все-таки в глазах его мелькнула какая-то мысль. — Расписочку-то я получил? — сказал он и растерянно полез в карман.
Катайков уже сидел рядом с ним, как-то незаметно переместившись, будто там и было его место, рядом с председателем горсовета.
— Расписочка — вот она, — сказал он, легонько ударив себя по карману. — Да ведь ты хотел молодых записать...
— Куда записать? — спросил Прохватаев.
— Как — куда? В книгу записей актов гражданского состояния. Все чин по чину, как по закону положено.
— Да ты что, с ума сошел? — Прохватаев смотрел совсем обалделый. — Что ж мы в горсовет, что ли, поедем?
— Забыл! — удивился Катайков. — Честное слово, забыл! — и рассмеялся весело и добродушно.
И сразу же рассмеялся Малокрошечный, тихо затрясся от смеха Пружников, трое угодливых стали хихикать одинаково и даже почти в такт. На лице Гогина показалась улыбка, и, откинув голову, весело расхохотался Тишков.
— Да что я забыл-то? — смущенно спросил Прохватаев.
— Книгу для записей велел привезти, — сказал Катайков, с трудом выговаривая слова от смеха. — И бланк для справок. Сам сказал: запишу. Все привезли, молодые приехали, а он позабыл!
И снова все хохотали, прямо покатывались от хохота. Прохватаев смотрел растерянно, а потом и сам засмеялся и махнул рукой.
— Вот черт! — сказал он. — И в самом деле, забыл. Знаете, голова не тем занята. Дела государственные! — И он значительно поджал губы.
И сразу же прекратился смех, и у всех сделались значительные, серьезные лица. О делах государственных следовало говорить в тоне уважения и почтительности.
— Ладно, — сказал Прохватаев, помолчав сколько положено, — давайте свадьбу играть.
— Музыку! — крикнул Катайков. — Стаканы несите! Свадьбу играем!
Тишков рванул гармонь и заиграл что-то такое веселое и лихое, что сразу изменилось все настроение. Девка вбежала с подносом, на котором стояли стаканы, и быстро расставила их привычной рукой, будто швыряя, но так, что они становились точно по одному перед каждым гостем. Пружников вдвоем с одним из угодливых устанавливал стол в углу, второй угодливый нес чернильницу и ручку с пером. Катайков вел под руку Прохватаева, а Булатов взял за руку Ольгу. Они встали. Не переставая играл Тишков, наклонив ухо и будто слушая, что говорит гармонь. Пружников сел за стол и раскрыл огромную книгу. И вот уже Булатов и Ольга стоят перед ним, и Пружников задает вопросы об имени, отчестве и фамилии, о годе рождения, и рядом стоит Прохватаев, и все гости, и Булатов держит одной рукой за руку Ольгу, а в другой по-прежнему сжимает мешок, в котором лежит шкатулочка.
Странное у Ольги состояние. Умом она понимает, что все это глупо, ужасно и отвратительно, что какой- то ведьмин шабаш, а не свадьба разыгрывается в этом старом, прогнившем, проеденном крысами доме. Умом она понимает, как чудовищен весь этот пьяный гомон и пьяный председатель, который творит беззаконие. Умом она все это понимает, а на душе у нее спокойно. Ей кажется, что все это неважно. Важно то, что она с Булатовым, что она теперь связана с ним навсегда, что впереди предстоят испытания и опасности, что она готова к этим опасностям и любые испытания выдержит. Через что угодно она пройдет так же спокойно, полная своей любовью, не запачкав даже краешек подола, ничего не осквернив, как она проходит сейчас через эту дикую и непристойную сцену.
