самца, Бранд бродил взад-вперед и, сомнамбулически натыкаясь на стены, каждый раз боролся с искушением сползти по стене вниз и уснуть.
В кратких галлюцинациях он видел, как громадина чужого корабля плывет над материком с севера на юг. Поднявшись на более устойчивую меридиональную орбиту, корабль более не маневрировал. Компьютер давал его точное местоположение. Приблизительно же его можно было рассчитать даже в уме.
И малая точка, идущая снизу наперерез…
Топот многих ног. Безумно вытаращенные глаза Стаха.
— Где мирмикантроп?!
— Зачем? — поинтересовался Бранд, изо всех сил пытаясь не уронить голову.
— Зачем?! — Стах кивнул на свой плазменник и оскалился. — Поджарим гада и его гадюку тоже. Потом сделаем вылазку и положим тех, что наверху. Ты пойдешь с нами. Где он?..
— Его здесь нет, — бессмысленно улыбаясь, выговорил Бранд. — Он…
— Где?!! — взревел Стах.
— Пошел на перехват. Я выпустил его через аварийный лаз. Контакт с кораблем через десять- двенадцать минут.
— Что-о?!!
— Не знал, что ты плохо слышишь. Повторить?
— Ты украл его скафандр?
— И скафандр, и ядерный заряд, — покивал Бранд. — Но только не украл, а взял в кладовке во исполнение плана. Мирмикантропу велено прикрепить заряд к обшивке корабля и вернуться. До момента «ноль» осталось… — Бранд взглянул на часы, — четырнадцать минут с секундами.
— Те, наружные, его пропустили? — недоверчиво пробасил Шнайдер. Бранд сделал неопределенный жест. Не имея возможности следить за окрестностями Цитадели, он не знал этого. Но почему-то верил в лучшее.
— Вернется он тебе, как же! — проскрежетал зубами Стах. С десантом он вернется, лопух!
Стиснув зубы, Бранд доплелся до монитора, включил запись.
— К ней — вернется. И получит заслуженную награду. После того, как выполнит требуемое.
Его шатнуло. Справившись с головокружением, он добавил с невеселой усмешкой:
— Жаль, что он встретит не ту, ради которой предал своих…
— Ради этой… груды сала?! — спросил кто-то, пялясь на экран.
— Ради этой. Сразу начал вопить и дергаться, а через минуту заговорил по-человечески и согласился на все.
Потом люди кричали на него и друг на друга. Он не помнил, что отвечал им, — несколько минут смазались в памяти в однородную серую кашу. Но это было уже не важно.
— Хорошо, — прогудел Георг Шнайдер, и Бранд очнулся. — Мы подождем. Помолчи, Стах, не сходи с ума… Мы подождем. И гадюку ту пока не тронем. Но если у тебя ничего не выйдет — гляди!..
Бранд нашел в себе силы удивиться. Ему грозят? Не все ли равно, от кого принимать смерть, если план не сработает, — от своих или чужих? Бессмысленно ему грозить. Он слишком устал, чтобы интересоваться эмоциями обступивших его людей. В любом случае потомки не будут его проклинать, потому что, если план не сработает, не будет никаких потомков.
Нужно только продержаться без сна еще немного. Иначе он, Бранд, никогда не узнает, чем все кончилось. Или. если кончится благополучно, узнает, но потом и с чужих слов.
В обоих случаях — обидно…
Ощущал ли пленник себя и самку основателями новой колонии мирмикантропов — или просто не мог допустить, чтобы поблизости от него мучили женщину? Возникло ли у него к пленнице чувство, способное сдвинуть горы, как неуверенно предполагал сам Бранд, или сработал неодолимый инстинкт, как считала Мелани? Об этом Бранд позднее думал много раз — и не находил ответа.
Впрочем, разве нельзя описать одно и то же явление в разных терминах?
Последний наружный «глаз» Цитадели ослеп, когда на горизонте, куда ушел чужой корабль, на полминуты вспыхнуло новое солнце, более яркое, чем местная цефеида в максимуме блеска.
Бранд удивился, что в то время, когда вся Цитадель наполнилась вздохами облегчения, воплями радости и смехом, он сам не ощутил фактически ничего. Наверное, слишком устал. Он так и заснул прямо в медвежьих объятиях Георга Шнайдера, восторженно орущего что-то ему в ухо, но что именно тот орал, Бранда ничуть не интересовало.
16
Очистка планеты от десанта чужаков затянулась надолго: никому, и прежде всего Стаху, вернувшему себе душевное равновесие, не хотелось платить дорогую цену за скорейшее истребление мирмикантропов. Пульсацией раньше, пульсацией позже — не суть важно. Сильно помогало отсутствие на планете крылатых животных — несколько наземных радаров и один бортовой, на катере, отслеживали любого чужака, осмелившегося подняться в воздух, и наводили на цель отряды «санитаров». Недостатка в последних не ощущалось. Очень скоро чужаки стали избегать открытых столкновений с людьми, и время сражений сменилось временем облав, более или менее успешных, и методичного прочесывания одного квадрата за другим. Лишь двое добровольцев погибли в стычках, да еще несколько раненых выздоравливали в госпитале под присмотром Мелани.
Одним из них был Бранд.
Его навещала Хелен, приводила внуков, не понимавших, зачем их заставили прийти сюда, где пахнет невкусными лекарствами и никто с ними не поиграет. Дважды заходила Эльза Шнайдер, приносила новости, грубовато шутила. Один раз зашел Юхан. А вот Ираклий заглянул только спустя целую пульсацию.
— О! Ты хорошо устроился, симулянт. Отдельная комната!
— Палата, — поправил Бранд. — Проходи, садись.
— Пришлось перевести его в отдельную, — пожаловалась Мелани.
— Первые дни он сквернословил так, что уши вяли, а когда бок поджил, начал рассказывать черные анекдоты. Мне самой хотелось его придушить — представляю, что чувствовали соседи!
— Ай-ай, — сказал Ираклий, осторожно присаживаясь на край койки. — Что это ты? Очень больно было, да?
— Обожгло немного, — поморщился Бранд. — Чепуха.
— Не слушай его, — вмешалась Мелани. — У него весь бок в горелых лохмотьях, а под лохмотьями еще сломанное ребро…
— Пришлось в темпе падать, а какой-то гад навалил на то место острых камней, — объяснил Бранд. — Зато мирмикантроп промазал, не то была бы мне бесплатная кремация. А второго выстрела ему сделать не дали.
— Кто не дал? — спросил Ираклий.
— Стах.
Ираклий только похмыкал. Потом со значением взглянул на Мелани.
— Пойду, — сказала она. — У меня дел полно. Ираклий, у тебя полчаса, а потом выгоню, хоть ты и старейшина…
— Прекрасная женщина, — сказал Ираклий, когда Мелани вышла, и даже губами причмокнул. — А?
Бранд пожал плечами.
— Я, собственно, по делу зашел, — продолжил Ираклий, не дождавшись ответа. — Хочу знать: как ты посмотришь на то, чтобы занять место старейшины колонии?
Бранд открыл рот и со стуком захлопнул.
— А ты?
— Мне пора на покой, я старая развалина. — Ираклий невесело усмехнулся. — Болею. Знаешь, почему я к тебе раньше не зашел? Потому что лежал пластом вот за этой стенкой. Там такая же палата…
