— Мы вам верим, господин Амундсен, — повторил Терехин.
— Еще раз благодарю вас, господин Терехин, — уже спокойно сказал Амундсен. — Насколько я понял из вчерашней беседы, вы намереваетесь открыть здесь школу?
— Да, наша цель — научить людей грамоте, а через грамоту и просвещение изменить их жизнь.
— Это весьма похвальное желание, — заметил Амундсен, — но вот в чем вопрос: хотят ли сами здешние люди изменений? Может быть, для них именно этот образ жизни, к которому они приспособились веками, является самым подходящим? Я это говорю не ради того, чтобы просто порассуждать, а опираясь на свой собственный опыт общения с арктическими аборигенами. Мне пришлось зимовать в канадской Арктике при открытии Северо-Западного прохода, подолгу жить среди эскимосов, и я не раз слышал их заверения в том, что человек Севера ни за что не променяет свою жизнь на какую-то другую. История арктических народов — это удивительная история, полная лишений и мужества. Не будет преувеличением сказать, что даже самая обыденная их жизнь в глазах европейского обывателя — это настоящий подвиг, проявление незаурядного героизма.
— Никто не собирается изменять образ жизни арктических народов, точно так же как и других народов Советской республики, — ответил Терехин. — Наша задача — открыть глаза на несправедливость и невежество в их жизни и их же собственными силами избавиться от них.
— Я понимаю ваше стремление, — отозвался Амундсен, — но что будет, если вы встретитесь с нежеланием открывать глаза на то, что вы называете несправедливостью и невежеством?
— Мы верим в разум человека, в его неисчерпаемые возможности, в то, что современный человек, в каких бы тяжких и невероятных условиях ни жил, ничем — ни умственно, ни физически — не отличается от того же европейского обывателя, о котором вы только что упомянули. Мы были бы наивными прожектерами, если бы ожидали, что любое наше начинание будет безоговорочно принято и одобрено. Нет конечно, мы готовы встретиться с неимоверными трудностями, быть может, даже непониманием на первых порах. Но мы верим в наши идеалы.
— Извините за сравнение, но вы напоминаете мне некоторых миссионеров, — заметил Амундсен.
Из всех, кто взял сигары, только он с Анемподистом усердно дымили, а остальные либо отложили их, либо просто держали в руках.
— Миссионеры несли людям искаженное представление о мире и одно заблуждение пытались заменить другим, — сказал Терехин. — У нас другая задача…
— Хорошо, скажите тогда, почему бы вам не начать с самого насущного — снабжения здешних жителей хорошими ружьями, лодками с моторами, с организации медицинского обслуживания? Вы начинаете с обучения грамоте… Я не уверен, что чукчи правильно вас поймут. — Амундсен осторожно приблизил к пепельнице наросший на краю сигары столбик синеватого, похожего на росток оленьего рога пепла и легким щелчком сбил его. За ним то же самое с точностью проделал Анемподист, и Амундсен с улыбкой спросил: — Не хотите ли еще ликеру?
Анемподист облизнулся и сказал:
— С удовольствием!
— Сундбек, — приказал Амундсен, — принесите еще ликеру!
Когда новая порция была налита в рюмку Парфентьева, Амундсен продолжил:
— Я уверен, что ваши намерения и философия новой жизни привлекательны не только для местных жителей. В свое время я знакомился с разными утопическими произведениями европейских мыслителей, а также с учением о социализме. Скажу вам откровенно — сама цель очень привлекательна, поскольку она отражает вековую мечту человечества о справедливости. Единственное, чего я не разделяю, это способов достижения этой цели путем насильственной революция.
— А что делать, коли люди добровольно не расстаются с награбленными богатствами? Есть такие несправедливые вещи, для искоренения которых приходится применять и насилие… А нам, честно говоря, — вздохнул Терехин, — этого не хотелось бы. — Он обвел взглядом товарищей и весело сказал: — Ну что же, погостили — и хватит!
Амундсен сделал знак Сундбеку, и тот, скрывшись на мгновение за дверью кают-компании, появился с тремя хорошо упакованными внушительными свертками.
— От имени Норвежской полярной экспедиции прошу принять эти скромные подарки. Мы постарались предусмотреть то, что вам понадобится в долгом пути по холодной снежной земле… И еще одно дружеское предложение: у нас в трюмах почти трехлетний запас продовольствия и разных других припасов, которыми мы можем поделиться с вами без всякого ущерба… Пожалуйста!
Терехин встал.
— Подарки мы принимаем как проявление дружелюбия, — сказал он. — Что касается остального, то мы уже привыкли обходиться малым. Ну а если вам уж так хочется оказать помощь первым шагам Советского правительства на Чукотке, просим снабдить нашего учителя Алексея Першина хотя бы самыми необходимыми письменными принадлежностями.
— Мы это сделаем с величайшим удовольствием, — заверил Терехина Амундсен.
— Сегодня вечером, когда в Петрограде будет утро, — сказал Терехин, — мы поднимем красный флаг, символ республики, над официальной резиденцией нашего представителя. Прошу вас прибыть на церемонию.
— Обязательно придем! — обещал Амундсен.
Для флагштока в яранге Амоса нашлась старая мачта с какой-то потерпевшей бедствие шхуны. Ее обтесали с конца и прикрепили петельку, намазанную тюленьим жиром, чтобы по ней хорошо скользил ремень.
Флагшток установили правее входа в ярангу. Терехин достал красный кусок материи и аккуратно прикрепил его к ремешку. Флаг хорошо, легко поднимался ввысь, и ветер разворачивал его, придавая не только яранге, но и всему становищу новый, удивительный облик.
В назначенный час к яранге собрались все жители становища и почти все члены Норвежской полярной экспедиции.
Николай Терехин, держа в руке конец ремня, произнес короткую речь:
— Товарищи! Жители далекого чукотского становища! К вам пришла новая, советская власть, утро справедливой жизни в истории человечества. Я хочу, чтобы все, кто сегодня присутствует здесь при знаменательном событии, хорошенько запомнили этот день. Да здравствует пролетарская революция! Да здравствует вождь рабочего класса товарищ Ленин! Ура, товарищи!
Кричали только Першин и Анемподист Парфентьев, но все взволнованно следили, как медленно поднимался флаг и студеный ветер разворачивал красное полотнище.
11
После отъезда товарищей Першина охватила такая тоска, что он готов был пуститься следом за ними. Но надо было работать…
Першин хотел собрать жителей становища, чтобы избрать Совет. Однако Кагота в яранге не оказалось, не оказалось и Амоса: они ушли на морскую охоту во льды. В становище остались только женщины и слепой Гаймисин, но все они занимались делом, даже малые детишки. Один Першин бродил от яранги к яранге, пробуя заговаривать по-чукотски. Женщины смеялись над его произношением, удивляясь, что тангитан пытается говорить на их языке, с удовольствием поправляли его, учили новым словам.
Становище в Чаунской губе было выбрано Анадырским ревкомом еще в Ново-Мариинске. В будущем здесь должны возвести особое поселение, откуда на все окрестные тундры и ледовое побере ье будут распространяться идеи и примеры новой жизни. Планировалось также построить школу-интернат, больницу, радиостанцию, мастерские для обучения взрослых современным профессиям, ветеринарный пункт. Это должна быть советская культурная база, как сказал председатель ревкома. В далеком будущем на этом берегу предполагалось возвести морской порт и город.
А пока это место, особенно в темноте полярной ночи, наводило на Першина уныние и грусть. Казалось
