А теперь Тэгрынэ уже летит над такими местами, где на сотни километров тянутся дремучие леса. «Шум деревьев, — думает Тэгрынэ, — на что он похож? На завывание вьюги или на шум прибоя? Или, может быть, на гул авиамотора?»
Она решает, что в Хабаровске, как только оформит свои дела в институте, непременно пойдет в ближайший лес. Или поедет, если это не очень близко. Потрогает руками стволы живых деревьев, посмотрит, как машут они ветвями навстречу ветру, послушает, как они шумят.
Она хочет спросить своего соседа, есть ли леса под Хабаровском, но видит, что глаза у него опять закрыты. Дремлет он или думает, прикрыв глаза, чтобы не рассеивалось внимание? И в том и в другом случае нечего, конечно, надоедать ему своими расспросами.
…Сколько ни старалась Тэгрынэ запечатлеть в памяти каждый момент путешествия, не пропустить ничего интересного, но случилось так, что соседям пришлось разбудить её, когда самолет приземлился на хабаровском аэродроме.
— Дальше не полетим, — говорит толстый пассажир, притрагиваясь к её плечу. — Доброе утро! — с улыбкой добавляет он, хотя на дворе поздний вечер.
Тэгрынэ выходит из самолета. Совсем темно, как зимой. На Чукотке в августе даже глубокой ночью не бывает такой темноты.
Вместе со своими спутниками она идет по полю к освещенному зданию аэровокзала.
— С прибытием, товарищи! — говорит дежурный по аэровокзалу. — Присаживайтесь, отдыхайте. Автобус будет ровно через пять минут. А ваша машина здесь, Юрий Николаевич, — обращается он к члену президиума горисполкома. — Уже с полчаса дожидается.
— Отлично, — говорит Юрий Николаевич. — Ну, товарищи попутчики, кто из вас со мной? Могу предложить три места.
— Спасибо, — отвечает знаменитый летчик. — Мы автобуса подождем.
— Вас-то я так и быть оставлю. Вы у нас свой человек. А вот товарищей, которые здесь впервые, доставлю до места назначения… Здравствуй, Игорь! — приветствует он своего шофера, зашедшего в это время в зал. — Возьми-ка, будь другом, чемодан товарища Рэнтыргина. А я, Тэгрынэ, возьму, если разрешите, ваш чемодан. Ого! Увесистый! Небось книги?
— Книги. Главным образом книги.
— Так я и думал. И вас, товарищ Холмогоров, как гостя я тоже попрошу в машину.
Холмогоров — это фамилия толстого пассажира. Он говорит:
— Я в Хабаровске частый гость. И, кроме того, я один всю вашу машину заполню.
— Нет, нет, никаких отговорок. Поехали!
Город освещен, но Тэгрынэ почти ничего не может разглядеть: её посадили посередине, правое окошко заслонил Холмогоров, левое — Рэнтыргин. Оба они вышли возле гостиницы «Амур», и машина помчалась к общежитию пединститута.
Свернули в переулок, в котором нет ни одного фонаря. Видна только узкая полоса мостовой, освещенная автомобильными фарами.
— Безобразие! — ворчит Юрий Николаевич. — Безобразие. Две недели осталось до начала учебного года, а ещё света сюда не дали. Район это, понимаете ли, новый, только начинаем застраивать. Но строители клялись на президиуме, что к первому сентября в студенческом общежитии и свет будет, и вода, и всё прочее.
Машина останавливается, шофер выносит чемодан Тэгрынэ, ставит его у дверей какого-то дома и возвращается на свое место. Но они не уезжают до тех пор, пока комендантша не отзывается на стук Тэгрьгаэ.
— Сейчас, сейчас! — слышен из-за двери сонный голос. — Кто там?
После непродолжительных переговоров она отправляется за ключами.
— До свидания, Тэгрынэ! — кричит Юрий Николаевич. — Ни пуха ни пера!
— До свидания!
Машина осторожно разворачивается и уходит. Тэгрынэ остается одна. Налетает ветер, над головой раздается какой-то шум, будто ветер гонит тысячи сухих снежинок и они шелестят о верхние шкуры яранги. Но какой же в августе снег? Нет, это похоже скорее на шелест множества крыльев, — так бывает, когда низко, над самой головой, проносится огромная гагачья стая.
Комендантша возвращается с ключами и открывает двери.
Тэгрынэ поместили в комбату, где спят ещё две девушки. Спит, собственно, одна из них, другая проснулась и через минуту после того, как Тэгрынэ легла, спрашивает её:
— Девушка, ты ещё не спишь?
— Нет ещё.
— Тебя как звать?
— Тэгрынэ.
— Тэгрынэ? Никогда такого имени не слыхала. Красивое имя. Ты с Чукотки, да?
— Да. А тебя как звать?
— Меня Светланой, Светой. А ты почему так поздно приехала? Ведь экзамены уже скоро кончаются.
— Меня уже зачислили. Я документы по почте послала, мне ответили, что зачислена.
— Медалистка?
— Да.
— Молодец! Ну, спокойной ночи, ты, наверно, устала с дороги. Долго ехала?
— Нет. Я — самолетом.
— Да ну? И не страшно?
— Не страшно.
— Ой, как интересно! Завтра ты нам всё-всё подробно расскажешь. Я ни разу в жизни не летала. А сегодня давай спать, нам завтра с утра на консультацию.
— Спокойной ночи.
Но минуты через две Светлана снова шепчет:
— Тэгрынэ, ты не заснула ещё?
— Нет.
— Ты на какой факультет поступаешь?
— На естественный. А ты?
— Я на литературный. Факультет русского языка и литературы. И Варя — на литфак. Вон та девушка, соседка наша. Её Варей зовут.
— Я на литературный тоже хотела. Только мне ответили, что на два нельзя.
— Нет, на два сразу не разрешается. Только на один можно.
— Да. Мне ответили, что зачислили меня на естественный, а литературой я смогу заниматься в кружке…
— Правильно, в литературном кружке. И кроме того… Слушай, знаешь, что я придумала?
— Что?
— Вот что. Меня естественные науки тоже очень интересуют. Давай условимся: я тебе буду рассказывать про всё, что проходят на нашем факультете, а ты мне — про всё, что на вашем. Согласна?
— Согласна.
— Вот и договорились. А теперь будем спать. А то, если я послезавтра провалюсь, весь наш уговор лопнет.
Девушки умолкают, но опять только на одну минуту. На этот раз молчание прерывает Тэгрынэ.
— Светлана! — шепчет она еле слышно, чтобы не потревожить свою новую подругу, если та уже начала засыпать.
— Да?
— Светлана, один только вопрос. Ты не знаешь, здесь можно купить бинокль?
— Что купить?
