Донской атаман Каледин, не уверенный в силах и способностях генерала Алексеева, на призыв последнего «дать приют русскому офицерству» выразил «принципиальное сочувствие», но, подталкиваемый рядом своих сподвижников, которые «по соображениям благоразумия» отныне решили маскировать свои цели, намекнул, что центром «Алексеевской организации» лучше избрать Ставрополь и Камышин. Тем не менее генерал Алексеев и его организация остались в Новочеркасске, прикрывшись принципом «с Дона выдачи нет».
Почти месяц после прихода к власти большевиков участники Корниловского выступления продолжали сидеть в Быховской тюрьме. И лишь когда большевики двинули верные им войска на Дон и на Ставку, новый главком Духонин решил выпустить узников, людей, признающих лишь военную, бескомпромиссную борьбу с большевиками. Они и сами могли бежать, но боялись, что весть об их побеге взбудоражит солдат, и фронт, еле державшийся, просто рухнет и разбежится.
Сознавая, чем может грозить лично ему такое решение, Духонин колебался. 18 ноября в Быхов при-, шло письмо Духонина отправить арестованных на Дон в станицу Каменскую на поруки, затем последовало письмо с отменой предыдущего приказа и, наконец, приехал офицер с приказом от следственной комиссии Шаблиевского освободить «быховцев».
Деникин, Романовский, Марков и другие, переодевшись, по подложным документам поехали в Новочеркасск. Корнилов во главе Текинского конного полка направился туда же походным порядком.
Деникин ехал под именем Александра Домбровского, помощника заведующего 73-м перевязочным польским отрядом. Романовский погоны генерала сменил на погоны прапорщика, Марков изображал его денщика.
В Новочеркасске, куда Деникин прибыл в конце ноября, было неспокойно. В Ростове высадился морской десант Черноморского флота и вместе с местной Красной гвардией захватил власть. Каледин никак не мог заставить казаков сражаться с моряками и красногвардейцами. Появление «белогвардейцев» с одиозными именами играло на руку красногвардейцам и смущало казаков. Каледин посоветовал Деникину пока переждать на Кубани. Деникин и Марков две недели жили в станице Славянской, а затем в Екатеринодаре.
3. «БЕЛЫЕ»
За эти две недели обстановка разъяснилась. Единственной силой, способной противостоять большевикам, на Дону оказалась «Алексеевская организация», насчитывавшая к тому времени около 700 человек. 26 ноября Каледин обратился к Алексееву за помощью, заявив: «Всякие недоразумения между нами кончены». Пока Большой Войсковой Круг собирался и принимал решение изгнать большевиков из Ростова, «алексеевцы» вели бои на окраинах Ростова и затем помогли казакам занять город.
6 декабря в Новочеркасск прибыл Корнилов. По дороге он с текинцами попал в засаду и принял решение рассеяться и пробираться на Дон поодиночке. Теперь под именем Лориона Иванова, беженца из Румынии, Корнилов объявился в донской столице.
С этого времени прибывшие генералы стали объединяться вокруг Л. Г. Корнилова и, опираясь на «Алексеевскую организацию», попытались возглавить на Юге все антибольшевистские силы. Тесного единства между вождями «белого движения» не было. По мнению некоторых современников, Корнилов «перехватил власть у Алексеева». Но это были «счеты между своими», главной задачей стояло оттеснить от лидерства местные аморфные силы, возглавить всех бегущих от большевиков и повести их на спасение Родины.
Организационным центром стал «Донской гражданский совет», который по мысли Деникина должен был стать «первым общерусским противобольшевистским правительством».
Одним из решающих факторов создания «Донского гражданского совета» стало прибытие в Новочеркасск 10 декабря 1917 года представителя Франции полковника Гюше, который сообщил Алексееву, что французы выделили для антибольшевистских сил на Юге 100 млн франков. Тем самым установилась связь Антанты с «белыми» на Юге.
Во главе «Донского гражданского совета» стал «триумвират» — М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов, А. М. Каледин. Алексеев брал на себя политическое руководство и обязанности военного министра, Корнилов — руководство собравшимися добровольцами и командование всеми войсками, когда военные действия будут перенесены за пределы Донской области, Каледин — руководство оборонительными операциями, пока борьба будет вестись в пределах Дона.
В «Совет» вошли представители донского правительства, кадетской партии, даже правые социалисты-революционеры, что, как писал Деникин, «вызвало лишь недоумение в офицерской среде». В состав «Совета» вошли и генералы — А. И. Деникин, И. П. Романовский, А. С. Лукомский.
Работа «Совета» осложнялась тем, что в Новочеркасске и в составе самого «Совета» политическая «элита» начала сводить старые счеты, создала атмосферу взаимной отчужденности и, как казалось Деникину, не понимала сути свершающихся на Дону событий.
В основу деятельности «Донского гражданского совета» была положена выработанная в конце декабря 1917 года политическая декларации Добровольческой армии, созданная на базе «быховской программы» генерала Корнилова. Декларация предполагала создание в стране «временной сильной верховной власти из государственно мыслящих людей», которая должна была восстановить частную собственность, осуществить денационализацию промышленности, остановить раздел и передел земли, воссоздать армию на старых началах. Венцом деятельности «триумвирата» и «Совета» должен был стать созыв нового Учредительного собрания, а не того, что должно было собраться 28 ноября 1917 года, но все время откладывалось большевиками. Новое Учредительное собрание должно было сконструировать государственную власть и разрешить аграрный и национальный вопрос.
Впрочем, для этого первого «общерусского противобольшевистского правительства», по мнению А И. Деникина, «формы несуществующей фактически государственной власти временно были совершенно безразличны». Важным и нужным считалось создание вооруженной силы. «С восстановлением этой силы пришла бы и власть». Поэтому первым мероприятием «триумвирата» стало формирование антибольшевистских ударных отрядов. Специальные агенты были направлены во все города России — в Поволжье, Сибирь, на Кавказ.
А. И. Деникин считал, что «деятельность Совета имела самодовлеющий характер и в жизни армии не отражалась вовсе», она прекратилась с переездом «Совета» из Новочеркасска в Ростов. Причиной прекращения деятельности стало то, что «Совет» не смог разрешить главный вопрос — денежный, достать деньги на формирование воинских частей. Местная казенная палата обещала выделять на содержание вооруженной силы 25 % всех областных государственных сборов. Но кто же в «смутное время» платит налоги? Обещали союзные дипломаты (пресловутые 100 млн), но дали реально очень мало. Кубанское правительство отказало вовсе. Ростовская «плутократия» дала по подписке 6,5 млн, новочеркасская — около 2 млн.
Представители «общественности» не смогли обеспечить своим авторитетом финансирование антибольшевистской борьбы, и военное руководство оттеснило их. Таким образом, новые вооруженные силы формировались «без заметного политического руководства».
Формирование шло по двум направлениям. Во-первых, сколачивались чисто «русские» отряды из охранительно и патриотически настроенных элементов, бегущих из Центральной России. Состав их охарактеризовал в 1921 году М.Лацис, известный чекист: «Юнкера, офицеры старого времени, учителя, студенчество и вся учащаяся молодежь — ведь это все в своем громадном большинстве мелкобуржуазный элемент, а они-то и составляли боевые соединения наших противников, из нее-то и состояли белогвардейские полки».
Деникин писал: «В нашу своеобразную Запорожскую Сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии вынести ее тяготы». Однако особо важную роль среди этих элементов играло офицерство. Перед первой мировой войной русское офицерство было по своему происхождению все сословным. «Касты не было, но была обособленность корпуса офицеров». За войну корпус офицеров вырос приблизительно в 5 раз, кадровые офицеры к 1917 году занимали посты не ниже командира полка или
