одежды, не обнаружил. Видимо, она принадлежала какому-нибудь бедняге, которого сначала ограбили, а потом убили. Мысль, что его и Паоло ожидает такая же участь, привела юношу в отчаяние. Но он тут же отказался от этой зловещей догадки, вспомнив, как они с Паоло попали сюда. Разбойники не стали бы церемониться и изощренно завлекать жертву в ловушку — они просто тут же схватили бы их. Впрочем, почему они не проделали это раньше, когда он был здесь с Бонармо? Маловероятно, что предупреждения таинственного монаха могли быть связаны с планами какой-нибудь банды грабителей. Нет, не похоже, чтобы он стал пленником шайки воров, а если это так, то произошло это чисто случайно. Монах не может иметь к ним отношения. Он слышал его голос в темноте под аркой и узнал этот голос. Паоло видел, как он поднимался по лестнице, а потом они оба видели его у края лестницы, ведущей в это подземелье.
Чем больше он размышлял над случившимся, тем большее смятение охватывало его. Теперь ему уже казалось, что в этом монахе было что-то не от человека.
«Если это мятущийся дух убитого здесь, то он позвал меня сюда, чтобы я предал его кости земле. Но этот дух не был бессловесен, и он заботился не о погребении своих костей, а пекся обо мне, предупреждал меня. Тогда почему он прятался и ускользал от меня? Неужели мне следует верить всяким россказням, что это дух убиенного?»
Думая так, Винченцо еще раз, теперь уже тщательно, осмотрел зловещее тряпье в углу. Под самым низом он обнаружил монашеское одеяние, которое до этого не заметил. Концом шпаги он поднял сорочку и безрукавную тунику, которые носят монахи. На всем были следы крови. Он застыл, словно увидел привидение. Какое-то время он с ужасом глядел на окровавленную одежду, а потом стряхнул ее со шпаги на пол.
Паоло, безмолвно следивший за действиями Винченцо, вдруг не выдержал:
— Синьор, неужели это одежда того дьявола, который завлек нас сюда? Или это знак того, что нам тоже уготована смерть? Или это одежда сатаны, которую он носит, когда принимает облик человека?
— Ни то ни другое, — тихо промолвил Винченцо, пытаясь совладать с собой и отворачивая лицо от ужасного зрелища. — Лучше попытаемся еще раз поискать выход отсюда.
Но сделать это было нелегко. Они снова попытались выбить дверь, а затем Винченцо, подсадив Паоло, велел ему осмотреть оконце под потолком. Несколько раз они с Паоло принимались громко кричать, взывая о помощи. Наконец, совсем обессилев, Винченцо в полном отчаянии упал на камни пола.
Паоло теперь не переставая корил хозяина за безрассудство, заведшее их в это подземелье, и предрекал им голодную смерть.
— Даже если это не разбойники, синьор, и не сатанинские силы, то все равно готов поклясться святым Януарием, что теперь нам отсюда самим не выбраться. Никто не услышит наших криков о помощи, и мы обречены на смерть от голода.
— Не скажешь, что ты хороший утешитель, — простонал распростертый на полу Винченцо.
— А вы не очень хороший проводник, синьор. Вот мы и квиты.
На это Винченцо ничего не ответил. В безрадостных раздумьях он продолжал лежать на холодных камнях пола. Теперь у него было вдоволь времени, чтобы поразмышлять над тем, что могли означать последние слова монаха, которые, несомненно, касались Эллены. Сообщение о том, что она уехала куда-то? Разумеется, эти слова не могли означать ее смерть. Это невозможно! При этой мысли бедный юноша, охваченный страхом, вскочил на ноги и стал быстро ходить по подземелью. Мрачное отчаяние сменилось тревогой и недобрыми предчувствиями. Ведь монах не ошибся, предупредив его о смерти синьоры Бианки! Винченцо метался как обезумевший по комнате.
Паоло, видя метания хозяина, забыл о своих страхах и постарался, как только мог, успокоить Винченцо. Но тот не слышал ничего, столь велико было его отчаяние.
Однако когда Паоло упомянул о монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, Винченцо прислушался и постепенно пришел в себя. Не с этим ли монастырем связано появление монаха и зловещие намеки на опасность? Он с нетерпением попросил Паоло рассказать ему наконец, что ему известно о мрачных секретах этого монастыря.
Паоло на этот раз весьма неохотно откликнулся на просьбу Винченцо. Прежде чем начать, он настороженно окинул взглядом мрачные стены, словно опасаясь, что кто-то может их подслушать.
— Кажется, мы одни, синьор, — начал он, собравшись с духом. — Но предосторожность не помешает. Садитесь поближе, синьор, я буду за вашей спиной и постараюсь рассказать все, что знаю о церкви Святой Марии на слезах.
Когда они уселись, спина к спине, Паоло, понизив голос до полушепота, начал:
— Было это в канун дня святого Марко, сразу же, как отзвонили к вечерней молитве. Вы когда- нибудь были в церкви Святой Марии, синьор? Если были, то помните, какая она старая и мрачная. Так вот, как только отзвонил последний удар колокола, к одной из исповедален подошел человек, закутанный с ног до головы в широкий светлый плащ, так что ни лица, ни фигуры его не было видно, вошел в нее и опустился на колени. В церкви было так темно, что, будь он даже в вышитом, как у вас, камзоле, синьор, его все равно никто бы не заметил, потому что притвор, где помешались исповедальни, освещался слабым фонарем, чтобы никто не мог видеть исповедующихся и не заставлял бы их краснеть еще больше за свои прегрешения. Да и деньги за полную тайну исповеди платили в таких случаях охотнее. Монахи в этом деле понимают толк…
— Ты отвлекся, Паоло, продолжай дальше, — остановил его Винченцо.
— Вы правы, синьор, на чем это я остановился? Так вот, вошедший, встав на колени, вдруг стал так громко стонать и причитать, что слышно было во всех углах церкви. Как вы знаете, синьор, монахи монастыря Санта-Марии принадлежат к ордену Кающихся Грешников, и люди, согрешившие более других, охотнее идут именно сюда за отпущением грехов. В канун святого Марко, как обычно, грехи отпускал главный исповедник отец Ансальдо. Он пожурил исповедующегося за громкий голос и попросил его успокоиться. Тот, застонав еще громче, все же послушался и, понизив голос, начал свою исповедь. Что он говорил исповеднику, я, конечно, не знаю. Исповедники блюдут тайну исповеди и разглашают ее разве только в самых крайних случаях. Что уж сказал исповеднику этот человек, никто не знает, но отец Ансальдо, не закончив выслушивать исповедь, вдруг встал и покинул исповедальню. Не сделав и нескольких шагов, он упал на пол и забился в сильных конвульсиях. Когда он пришел в себя, тут же спросил окружающих его прихожан, ушел ли тот, кто только что у него исповедовался, и если нет, то надо его немедленно задержать. Он описал, насколько мог, его приметы, хотя едва разглядел его в полумраке исповедальни. Но даже воспоминание об этом чуть снова не привело отца Ансальдо к новым конвульсиям. Один из монахов, правда, видел, как похожая фигура высокого человека в светлом плаще быстро проследовала к выходу, но никто не обратил на это внимания. Этот человек вышел в боковую дверь, ведущую в церковный двор. Отец Ансальдо тут же велел позвать церковного сторожа. Но тот утверждал, что никто не проходил через церковные ворота в последние четверть часа. Это вполне объяснимо, синьор, если мошенник что-то задумал. Однако сторож также утверждал, что не видел в этот вечер, чтобы в церковь вошел человек в светлом плаще, каким его описал исповедник. Таким образом, сторож показал себя человеком бдительным и хорошо знающим свою службу, хотя, может быть, он просто спал все это время у себя в каморке. Иначе как объяснить, что этот человек все же вошел в монастырь незамеченным и так же запросто вышел из него?
— Он был в белом? — переспросил Винченцо. — Если бы ты сказал, что он был в черном, я бы сразу подумал, что это мой мучитель.
— Знаете, синьор, я об этом тоже подумал! — воскликнул Паоло. — Ничего не стоит быстро сменить одежду.
— Продолжай дальше, — попросил его Винченцо.
— Выслушав сторожа, святые отцы после недолгих размышлений пришли к выводу, что он скрывается в монастыре. Они обыскали все монастырские строения, но не нашли его.
— Это — мой монах, — заключил Винченцо, — хотя и появляется в разных одеждах. Двух столь похожих по виду и таинственности своего появления и исчезновения просто не может быть.
Его речь внезапно прервал долгий приглушенный стон, словно предсмертный вздох умирающего. Паоло тоже вздрогнул. Они напряженно вслушивались, ожидая чего-то ужасного.
— Это ветер, — наконец сказал Паоло.
— Кажется, стих. Продолжай свой рассказ, Паоло, — попросил его Винченцо.
