— Я не говорил этого, синьор! — воскликнул крестьянин.
— Как же он тогда совершил преступление? — возобновил свои расспросы монах после короткой паузы. — Ты сказал, что он совершил что-то чудовищное, а что бывает чудовищнее убийства? — Губы Скедони задрожали, когда он произносил последнее слово.
Крестьянин молчал, не сводя глаз с монаха.
— Разве я говорил об убийстве? — снова повторил он.
— Если это не так, тогда скажи, что это было. Только в двух словах, — надменно произнес монах.
— Будто это можно рассказать в двух словах, синьор.
— Тогда покороче.
— Не могу, синьор, история эта очень длинная.
— У меня нет на это времени, — резко сказал Скедони, поднимаясь.
— Хорошо, синьор, я постараюсь. В одну ненастную ночь в декабре, когда Марко Торна ловил рыбу… Это старый рыбак, синьор, он жил в нашем городе, когда я был еще мальчишкой. Правда, я его не помню, но мой отец хорошо знал и уважал его, и он часто говорил…
— Не отвлекайся! — грозно предупредил его Скедони.
— Я говорю, как могу, синьор, — обиделся крестьянин. — Старый Марко в то время не жил еще в нашем городе, он жил где-то в другом месте, не помню где, но где-то на берегу. Как же это место называется, что-то похожее на…
— Так что же произошло с этим выжившим из ума стариком?
— Вы ошибаетесь, синьор, Марко не выжил из ума, но слушайте дальше. Значит, в то время Марко жил в том месте, названия которого я не помню. Потом для него настали лучшие времена, но это к делу не относится. Так вот, старый Марко отправился рыбачить, ночь выдалась штормовая, и, я верю, ему хотелось поскорее добраться до берега. Было так темно, синьор, будто последняя ночь перед всемирным потопом, он греб изо всех сил к берегу, и, конечно, ему было не до рыбы. Хлестал дождь, выл ветер, темень — хоть глаз выколи. Конечно, он заблудился. Его все больше относило на камни, и он боялся, что лодка его разобьется вдребезги. Наконец ему удалось благополучно провести лодку между камнями и найти укрытие от ветра и дождя. Я рассказываю так, как мне говорил отец, синьор…
— Можно обойтись без подробностей, говори только главное, — недовольно заметил монах.
— Слушайте дальше, синьор. Как только Марко укрылся в камнях, он услышал, как кто-то идет по берегу. Знал бы, бедняга, кто это был. Темень стояла такая, что ничего не было видно, но он все же высунулся из убежища и хотел было подать голос, да подумал: пусть подойдет ближе, а то не услышит. Вскоре он увидел, как замерцал огонек, он приближался и наконец был совсем близко. Рыбак увидел человека с фонарем. Он шел вдоль берега.
— Ближе к цели, приятель, — поторопил его Скедони.
— Мой отец говорил, что старый Марко никогда не отличался храбростью. Он, конечно, перепугался и решил, что это разбойник, и на всякий случай снова спрятал голову и притаился. Вскоре он совсем перепугался, когда человек снял со спины тяжелую ношу и положил рядом на валун. Он тяжело дышал и, должно быть, устал. Так рассказывал мне отец.
— Что это была за ноша? — нетерпеливо спросил монах.
— Погодите, синьор. Может, старому Марко так и не довелось узнать, что было в том мешке. От испуга он замер и боялся пошевельнуться. Про себя он, должно быть, решил, что там была награбленная добыча. Вскоре человек снова вскинул на спину мешок и, тяжело ступая, последовал дальше, пока не исчез в темноте. Больше Марко его не видел.
— Тогда какое отношение он имеет ко всей твоей истории? Ты считаешь, что этот человек был Спалатро?
— Не торопитесь, синьор, вы меня сбиваете. Когда шторм немного утих, Марко выбрался из своего укрытия и решил, что неподалеку непременно должна быть деревня или хотя бы хижина, куда направился этот человек с ношей. Лучше бы ему оставаться там, где он был, но старик решил искать деревню или хижину. Он долго брел вдоль берега, шторм продолжался, даже разыгрался еще пуще, а вокруг не было больше скал или камней, способных укрыть его. Увидев наконец свет, он решил идти прямо на него. Будь я на его месте, синьор, я бы тоже поступил так.
— Послушай, парень, а у этой истории будет конец? — начал выходить из себя Скедони.
— Не прошел он и десятка шагов, — невозмутимо продолжал проводник, — как увидел, что свет падает из окошка какого-то жилища. Подойдя поближе, он наконец тихонько постучался в дверь.
— А что это было за жилище? — отрывисто спросил монах.
— Дождь шел как из ведра, и бедняге Марко, я ручаюсь, пришлось ждать довольно долго. Но он был терпелив. У Марко было терпение, я помню, как он умел слушать всякие истории.
— Мне бы его терпение, — сердито проворчал про себя монах.
— Он постучал снова и вдруг увидел, что дверь открыта. Так как никто не вышел на его стук, он вошел в дом.
— Старый болван, — не выдержал Скедони. — Что ему было там нужно? Любопытство одолело?
— Любопытство, синьор? Нет, он просто искал, где укрыться от непогоды. Ощупью пробираясь в темноте, он наконец очутился в комнате, где в очаге еле тлели угли. Он подошел к огню, чтобы согреться, дожидаясь, когда кто-нибудь выйдет к нему.
— Как, в доме никого не было? — удивился Скедони.
— Слушайте дальше, синьор. Не пробыв там и пары минут, он где-то рядом услышал странные звуки. Но огонь очага давал так мало света, что он ничего не разглядел.
— А что это было?
— Вы все перебиваете меня, синьор. Марко рассказывал, что все это ему не больно понравилось, но что было делать. Он помешал угли в очаге, чтобы разгорелись ярче, но от этого в комнате не стало светлее. Вскоре, однако, послышались шаги, мелькнул свет фонаря, и в комнату вошел какой-то человек. Марко пошел ему навстречу и попросил разрешения остаться в доме, пока не утихнет шторм.
— Кто был этот человек? — настороженно спросил Скедони.
— Так вот, старый Марко попросил убежища. Он потом рассказывал, что человек, увидев в доме незнакомца, побелел как мел. Я думаю, побелеешь. Очень неохотно, но он все же разрешил Марко остаться, однако стал расспрашивать, что он здесь делает в такой час и в непогоду. За окном так выл ветер, что Марко решил забыть о неприветливом приеме и, показав хозяину дома рыбу, которую он наловил, пригласил того отведать ее. После этого хозяин немного подобрел.
— Невероятно! — воскликнул Скедони. — Вот болван!
— Не такой уж он был болван, синьор. Просто он был очень голоден, как рассказывал Марко.
— Разве голод — доказательство ума? — раздраженно сказал Скедони.
— Вы не даете мне говорить, синьор. Этот человек был так голоден, что сразу же разжег посильнее огонь в очаге и сам принялся разделывать рыбу. Пока он занимался этим, у наблюдавшего за ним Марко закралось сомнение, не тот ли это человек, которого он видел на берегу. Марко, должно быть, слишком пристально смотрел на него, ибо человек сердито спросил, почему он на него уставился. Но Марко из предосторожности промолчал. Пока тот был занят рыбой, у него была хорошая возможность рассмотреть его. А когда тот то и дело оглядывался и обводил глазами комнату, Марко окончательно убедился, что он не ошибся.
— Ну и что из того, что это был он?
— Когда же старый Марко разглядел знакомый мешок в углу, последние сомнения исчезли. Он говорил, что тогда его охватили недобрые предчувствия и захотелось поскорее убраться из этого дома, пока он еще не вызвал подозрений у его хозяина. Он догадался, что заставляло того так часто оглядываться. Сначала Марко решил, что тот опасается, не привел ли он еще кого-нибудь с собой, теперь же он понял, что этот человек сторожит свою добычу.
— Пожалуй, это верно, — согласился монах.
— Старому Марко было не по себе все время, пока готовилась рыба, и он все время твердил: «Из огня да в полымя». Но что бедняге было делать?
— Надо было встать и уйти, — резко сказал монах. — Я так и поступлю, если ты не доскажешь
