твоих слов меня убедит лишь твоя сдержанность. Я умоляю тебя, помолчи.
— Вы умоляете меня, синьор! — не выдержал Паоло. — О, мой господин! Что я такого сделал вам? — Бедняга расплакался.
— Значит, ты готов доказать мне свою преданность? — обрадованно спросил Винченцо.
— Не произносите больше таких слов, мой господин, они разрывают мое сердце! — У Паоло слезы текли по щекам. — Я сделаю все, что вы прикажете.
— Ты сделаешь все, что я попрошу? — переспросил Винченцо.
— Да, синьор, даже если вы попросите меня стать на колени вон перед тем дьяволом- инквизитором.
— Нет, Паоло, я всего лишь попрошу тебя помолчать, и тогда тебе позволят остаться со мной.
— Что ж, синьор, если так нужно, то только прикажите…
— Довольно, Паоло, больше ни слова, — строго остановил его Винченцо.
— Это от него уже не зависит, синьор, — наконец произнес офицер, до этого лишь наблюдавший за этой сценой. — Мы уведем его, и немедленно.
— Как? После того как я пообещал, что рта более не раскрою, вы хотите теперь нарушить свое обещание?
— Никто никаких обещаний не давал, — грубо отрезал офицер. — Изволь подчиняться, иначе хуже будет.
Все началось сначала. Шум спора дошел до ушей председателя суда, и он грозно потребовал тишины. Когда наконец она воцарилась, он пожелал узнать причину внезапной ссоры в зале суда. В результате выяснений суд приказал немедленно разлучить Паоло и Винченцо. На что Паоло ответил еще одной пламенной речью о несправедливом отношении к нему и его хозяину. Винченцо снова пришлось успокаивать его. Суд в конце концов разрешил Паоло побыть еще какое-то время рядом с хозяином.
Заседание суда началось. Были заслушаны свидетельские показания отца Ансальдо и священника из Рима. Суд уже успел предварительно допросить его, а теперь он лишь подтвердил достоверность письменного признания убийцы.
Суд, однако, счел необходимым привлечь еще одного свидетеля, что было полной неожиданностью для Скедони и привело его в полное смятение. И это было странно. До этого он спокойно выслушал показания священника из Рима и полный текст предсмертного признания убийцы, устанавливающий все факты и обстоятельства.
В 1724 году покойный граф ди Бруно решил предпринять деловую поездку в Грецию. Этого случая давно ждал его младший брат, чтобы воспользоваться для своих недобрых целей. Хотя свой план Скедони готовил давно, некоторые события толкнули его на то, чтобы ускорить его исполнение. Среди них главную роль сыграли изменившиеся отношения между братьями Скедони. Младший сын, унаследовавший титул графа ди Маринелла, к этому времени давно уже промотал свою часть того скромного наследства, что оставил сыновьям отец. Однако это не заставило его призадуматься и извлечь уроки, а лишь поощрило изыскивать любые способы, позволяющие вести прежний расточительный образ жизни. Граф ди Бруно, хотя его собственное состояние было весьма скромным, нередко помогал брату. Однако, убедившись, что тот неисправим, а суммы, которые он дает ему, отрывая от семьи, по-прежнему бросаются на ветер, ограничился теперь тем, что оплачивал лишь его расходы на самые необходимые нужды.
Любой объективный судья счел бы такое поведение старшего брата разумным и справедливым, но не Скедони. У него это вызвало еще большую неприязнь к брату, и он расценил его решение как проявление жадности, злонамеренности и черствости сердца. Скедони, а отныне мы будем величать его только так, обвинил брата во всех пороках, рабом которых был сам. Вражда к брату подогревалась еще завистью к его относительному благополучию и счастью с молодой красивой женой. Отныне Скедони стал вынашивать недобрый замысел, как ему завладеть всем этим.
План его созрел окончательно, когда брат отправился в поездку в Грецию. Для осуществления своей цели Скедони нанял некоего Спалатро, которого давно знал и которому доверял. Он поручил ему снять на глухом побережье Адриатики заброшенный дом и поселиться там за небольшое вознаграждение. В этот дом впоследствии и была привезена похищенная Эллена.
Скедони, знавший путь следования брата, сообщал обо всем Спалатро. Когда граф ди Бруно возвращался из Греции домой и пересек Адриатику, а затем из Рагузы прибыл в Манфредонию, чтобы через леса Гаргано вернуться в родные места, уведомленные об этом Спалатро и его сообщник выбрали момент, чтобы напасть на него. На глухой лесной дороге граф ди Бруно, его слуга и проводник были обстреляны из засады. Когда первое нападение оказалось неудачным, Спалатро и его сообщник повторили его. Граф и его слуга были убиты, а проводник сбежал.
Тела несчастных были спрятаны в лесу, однако Спалатро ночью вернулся и сам перетащил их в дом, где захоронил в подвале, в заранее вырытой для этого яме. Не доверяя своему соучастнику, он проделал все это один, чтобы окончательно замести следы, если тому вздумается донести на него.
Для всех Скедони впоследствии сочинил вполне правдоподобную историю о гибели брата и всей команды судна при кораблекрушении в Адриатическом море. Этой истории поверили все, даже бедная вдова. Если потом, когда он силой принудил ее выйти за него замуж, у нее возникали подозрения, никаких доказательств, чтобы обличить его, у несчастной женщины не было.
Во время чтения признаний убийцы, и особенно к концу его, Скедони уже с трудом скрывал под маской спокойствия свое волнение. Известие, что Спалатро последовал за ним в Рим, потрясло его. Что побудило его сделать это, терялся в мучительных догадках Скедони. Но Спалатро в конце своей исповеди пояснил все.
Когда он узнал, что Скедони проживает не в Неаполе, а в Риме, он решил последовать за ним, чтобы очистить свою душу и совесть и в конце концов обличить Скедони. Но не только это двигало им. Он хотел еще получить от него деньги и, естественно, уличить в обмане. Ведь Скедони убеждал его, что живет в Неаполе. Мог ли Скедони думать, что его обман приведет Спалатро в Рим и все кончится роковым признанием, которое погубит Скедони?
Спалатро же, заподозрив Скедони, и не подумал возвращаться в дом на побережье. Переночевав в городке, он затем последовал за Скедони и Элленой. Когда они оказались на развалинах виллы барона ди Камбруска, он уже прятался там. Эллена увидела его и сообщила об этом Скедони, и тот, решив, что Спалатро хочет его убить, сам выстрелил в него. Скедони был уверен, что избавился от своего врага. Но Спалатро был лишь ранен и продолжил свой путь, пока не добрался до Рима.
Здесь, измученный незаживающей раной и тяжелой дорогой, он свалился в лихорадке. Предчувствуя свой смертный час, попросил к себе священника. Тот, выслушав его исповедь, счел ее настолько важной, что пригласил в качестве свидетеля своего друга. Им оказался Никола ди Зампари, бывший друг Скедони. Он был весьма обрадован возможностью отомстить тому за многочисленные обманы.
Так Скедони узнал, чем закончился его план избавиться от Спалатро. Когда он отпускал крестьянина-проводника, то почти насильно заставил того принять от него кинжал, якобы для защиты от нападений на дороге или в случае встречи со Спалатро. Кончик кинжала был отравлен быстродействующим ядом, и даже шуточная царапина от него была смертельной. Скедони надеялся, что при встрече со Спалатро крестьянин воспользуется кинжалом и избавит Скедони от еще одного опасного свидетеля. От первого он уже сам успел избавиться.
Однако все обернулось не так, как он хотел. Крестьянину не довелось более встретиться со Спалатро, а кинжал он благополучно потерял, когда при переправе через реку он выскользнул из его одежды и упал в воду. Даже надежда Скедони на то, что не в меру любопытный и что-то знающий проводник невзначай поцарапает себя отравленным кинжалом, не оправдалась. Но об этом Скедони уже не суждено было узнать.
Но как бы ни велико было его потрясение от исповеди Спалатро, его страх при виде старого слуги был ни с чем не сравним. Этот слуга продолжал жить в доме даже после гибели старшего брата, когда Скедони женился на его вдове. Джованни, не колеблясь, подтвердил личность Скедони и рассказал о смерти графини. Он помог отнести графиню в ее покои после того, как ее поразил удар кинжалом, нанесенный Скедони, видел бегство хозяина из дома еще до того, как скончалась графиня, и присутствовал на ее погребении в церкви Санта-дель-Мираколи в монастыре близ поместья семьи ди Бруно. Его хозяин, как свидетельствовал слуга, с тех пор никогда более не появлялся в поместье.
