— А если я не знаю, чего хочу? — спросила Лиз.
— Тогда мы подождем, пока ты не узнаешь. Лиз села, обхватив ногами бедра Рэйли.
— А чего хочешь ты?
— Я хочу ощущать то, что я чувствую, когда ты рядом.
— А что ты чувствуешь?
— Что я жива.
— Боже, она такая сексуальная, — простонала Кэндис, когда Джей вышла на сцену. В этот раз на ней был черный кожаный жилет и кожаные ковбойские гамаши, и только шелковая лента между ног, которая едва прикрывала клитор.
— Точно, — сказала Брен, усаживаясь на стул сзади Кэндис в дальнем углу бара, так, чтобы видеть сцену из-за плеча Кэндис. В зале было темно, и она сомневалась, что Джей ее увидит, но ей не хотелось, чтобы Кэндис смотрела, как она смотрит на Джей.
Как и в прошлую ночь, Джей отрешенно шла по сцене. Она ни на кого не смотрела и выглядела отчужденно. Когда она подошла к самому краю, расстегнула жилет и одним движением стряхнула его с мускулистых плеч, Брен еле удержалась, чтобы не застонать в голос. Она выбросила бедра вперед, давая тем, кто сидел за ближними столиками, дотронуться до нее, и Брен почувствовала, как жар прошелся между ее ног и оставил ее влажной.
— Я бы не прочь с ней, — пробормотала Кэндис.
— Забудь об этом. Сегодня она моя.
Кэндис повернулась на стуле.
— Ты и правда Мелани Ричарде, да?
— Да.
Брен продолжала смотреть на сцену, ее пульс зашкаливал. Джей сделала последнее надменное движение тазом в дюйме от лапающих ее рук, потом повернулась и подошла к залитому светом серебристому шесту. В зале стало абсолютно темно, и только Джей осталась освещенной. Она закинула руки назад и ухватилась за шест. Она откинула голову назад и из-под полуприкрытых век уставилась прямо на Брен.
— Она знает, что ты здесь, — шепнула Кэндис.
— Она не может этого знать.
— Знает.
И снова, будто окровавленные пальцы появились из темноты и стали бродить по телу Джей. В этот раз ее кожа сразу стала блестящей от пота, и мышцы живота стали судорожно сокращаться. Грудь раскраснелась и соски напряглись.
— Посмотри на нее. Кто бы ни скрывался там в темноте, этот кто-то ловко ее обрабатывает. Готова поспорить, что она кончит.
— Нет, — сказала Брен.
Мучительница Джей погрузила два пальца между ее бедер, и, когда она медленно вытащила их, они влажно блестели. Мускулы на лице Джей сжимались, она сжимала зубы, и ее бедра дрожали. Брен почти ощущала терпкое, горячее дыхание возбужденной Джей на своей шее и чувствовала, как ее тело скользит на грани. Глядя на нее, она заметила момент, когда она уже подошла к неизбежному оргазму. Джей дрожала, ее спина упруго выгибалась, она пыталась удержать то, что удержать было невозможно. В зале было так тихо, что стон Джей разнесся в тишине как отчаянная мольба. Ее страдание было слишком ощутимым, и Брен сжалилась над ней.
— Ты можешь кончить, — шепнула она.
— Нет, — закричала Джей. Она отдернула руки от своего тела и упала на колени. Потом упала вперед, склонив голову, едва успев упереться в пол руками. — Нет!
Толпа дружно выдохнула, и свет погас, оставив их всех вне себя от желания.
— Мне необходимо найти кого-нибудь сегодня, — простонала Кэндис.
Брен подавила желание победно рассмеяться, уверенная в том, что отчасти Джей была так возбуждена потому, что знала, что она смотрит. Из-за того, что она смотрит, и из-за того, что она запретила Джей получить удовлетворение, которое ей так нужно. Свет зажегся, и по залу стало возможно передвигаться. Сцена была пуста.
Брен позвала бармена, и, к ее удивлению, он сразу же подошел.
— Вам что-то налить?
— Я хочу танец.
— Пятьдесят долларов. Сядьте за пустой столик, если сможете его найти.
— Нет. Приватный танец.
— Молодец, Брен, — пробормотала Кэндис.
— Бармен задумчиво посмотрел на Брен.
— Кто Вам нужен?
— Вы знаете кто. Она оставила мне вчера записку.
Он кивнул, нагнулся и достал что-то из-под барной стойки.
— Четвертая комната слева.
— Сколько это стоит? Он покачал головой.
— Уже оплачено.
— Спасибо.
Бармен пожал плечами и отошел, чтобы обслужить множество мужчин и женщин, ждущих напитков.
— Мне можно посмотреть? — спросила Кэндис.
— Не в этот раз, — сказала Брен. Кэндис схватила ее за руку.
— Хочешь сказать, когда-нибудь я смогу?
— Не знаю. Может быть, будет интереснее, если она будет смотреть на нас.
Кэндис широко открыла рот.
Смеясь, Брен осторожно закрыла рот Кэндис.
— Над тобой так забавно шутить.
— Еще бы.
— С тобой все будет хорошо, если я оставлю тут тебя одну?
— А с тобой — если я оставлю тебя одну там?
— Конечно. — Брен повернула ключ в замке. — В конце концов, я собираюсь только смотреть.
Глава двадцать третья
Лиз и Рэйли держались за руки, пока шли от квартиры Рэйли до дома Лиз, который был в паре кварталов оттуда. Хотя было уже почти двенадцать, по Риттенхаус Сквер прогуливались парочки, и из открытых дверей баров слышалась музыка. Если бы Лиз позволила себе помечтать, она могла бы притвориться, что она на свидании. Она подумала, что она свободна и может отдаться своим чувствам, и радоваться новым отношениям, но эта эйфория продлилась всего пару секунд. Она вспомнила, что она вряд ли может назвать себя свободной. У нее есть обязательства, которые гораздо важнее мечтаний об отношениях, которых может и не быть. Меньше чем через шесть месяцев она будет так занята метаниями между работой и новорожденным ребенком, что ей вряд ли будет дело до самой себя, не говоря уже о других людях и, тем более, отношениях.
— О чем ты думаешь? — спросила Рэйли.
— Нет, ни о чем. А что? Я бормотала под нос? Я иногда думаю вслух.
— Нет, но ты вздохнула так, будто тебя что-то расстроило.
Лиз не предполагала, что Рэйли настолько хорошо чувствует ее настроение. Никто другой, кроме, может быть, Кэндис или Брен, не мог ничего увидеть под ее маской спокойной уверенности в себе. Она
