вместе готовиться к экзаменам.
– Он что же, как и вы, учится в университете?
– А что вы имеете против высшего образования? Почему в вашем голосе столько сарказма? Он прежде всего парень, который… – Выражение лица Брюса соответствовало тону его замечаний, и Дорис продолжила наступление: – А вам не довелось получить образование?
– Естественно нет! Я зарабатывал деньги, пока другие учились.
– А, вы из тех, кто сделал себя сам! Природный талант. Как это впечатляюще! – Ей доставляло удовольствие видеть, как он заводится все больше, – может, и правда ей удалось нащупать его уязвимое место? – Вам нечего стыдиться, вы сумели создать целую империю.
Он метнул на нее раздраженный взгляд, в котором она прочитала еще и огорчение. Этот взгляд заставил Дорис опустить глаза. Она вдруг почувствовала, что ей больше не доставляет удовольствия злить Брюса Кейпшоу.
К тому же это занятие становилось небезопасным. Примерно то же самое, как пытаться приманить дикого зверя, не представляя, какой будет его реакция через минуту.
– Вы чудовищная женщина. Я отказываюсь принимать участие в перепалке с дамой, которая привыкла к тому, что каждый мужчина, не пришедший в восторг от ее мимолетной улыбки, непременно должен оказаться хамом, оскорбляющим ее. Если уж вам так хочется обсудить мои взгляды, убеждения и предрассудки, то предлагаю сделать это в более подходящей обстановке, без посторонних ушей и глаз. – Веки Брюса были полуопущены, резкая тень еще больше подчеркивала жесткую линию его подбородка и выступающих скул.
Дорис, сама высокого роста, рядом с ним показалась себе карликом, когда он, слегка подталкивая, стал направлять ее по лестнице вверх.
В отеле было немного номеров, но каждый из них, богато и со вкусом обставленный, имел такой уютный и привлекательный вид, что невольно приходила мысль о том, что здесь хорошо проводить медовый месяц. Кстати, во всех спальнях стояли огромные кровати с балдахинами, покоящимися на четырех массивных опорах.
Переступив порог номера, Дорис безотчетно уперлась взглядом именно в такую кровать и не могла оторвать глаз от покрывала, украшенного ручной вышивкой. Когда она, наконец, огляделась кругом, то прежде всего увидела, что хозяин апартаментов углубился в какие-то расчеты. Тот факт, что Брюс так демонстративно игнорирует ее присутствие, почему-то жутко обидел Дорис.
– Так это моя комната, или вы уже передумали, – поинтересовалась она ледяным тоном.
Он оторвал глаза от блокнота и равнодушно бросил:
– Мне кое-что надо срочно сделать.
– Как ни странно, мне тоже. Так что бессонница на вас напала некстати и, надеюсь, не по причине моего присутствия.
– Скажите, а ваша бурная общественная жизнь не мешает занятиям?
Дорис громко вздохнула, но сдержалась и с приторно сладкой улыбкой разъяснила:
– Я веду полнокровную многостороннюю жизнь и стараюсь не пропустить ничего заслуживающего внимания. И, по-моему, мне не придется переспать с большим количеством ученых мужей, чтобы получить диплом и степень.
– Дорогая, я никогда не сомневался в вашем интеллекте. Другое дело – на что вы его направляете. И вот в этом случае как раз и опасно, что вы так умны.
Ее глаза потемнели. Как бы ей хотелось сказать ему правду, может быть, тогда он сумел бы понять истинное положение вещей.
– Мой муж верил в меня. Если бы не это, то вряд ли после смерти тети я смогла бы окончить среднюю школу. Скорее всего, мне пришлось бы наняться на какую-нибудь работу вроде посудомойки. – Дорис казалось, что она размышляет про себя, но на самом деле говорила вслух. В ее голосе, глубоком, насыщенном чувствами, звучало искреннее горе из-за потери Дейвида.
Брюс умел полностью контролировать свои эмоции, и только мимолетная гримаса на его лице могла бы выдать внимательному наблюдателю всю степень его удивления услышанным. Прежде всего Брюса поразила та нежность, с которой Дорис вспоминала умершего мужа. И от этого природная красота ее лица получила как бы новое прочтение.
Она закончила свою мысль:
– Мне так хотелось стать такой, какой Дейвид хотел видеть меня!
– Не опасно ли для здоровья объяснять свои поступки желанием доставить приятное усопшему? – Вопрос прозвучал на редкость гадостно.
Дорис так захотелось ударить его, что она замерла, боясь дать волю рукам.
Он ощутил, что зашел за какой-то допустимый предел и попытался исправить положение:
– Я хотел спросить, что вы станете делать, когда исполните все намеченное им? Вам же придется прибегнуть к спиритическому сеансу, прежде чем сделать следующий шаг в вашей жизни.
– Только меня касается, что я буду делать.
Этот человек, подумалось Дорис, не способен на угрызения совести, в нем нет ни капли сострадания, он атакует тем оружием, которое, по его мнению, наносит наиболее ощутимый вред. Ему удалось-таки вывести ее из себя. Смерть Дейвида произошла два года назад. И бездушное ёрничанье Брюса она воспринимала очень болезненно.
Люди, с которыми она общалась, либо знали Дейвида, либо не сомневались в ее оценках умершего мужа. В университете же его память была просто священна – никто не подвергал сомнению его человеческие достоинства и его суждения. И только Патрик, а затем вот этот господин позволяли себе это. Патрик хотя бы имел какое-то моральное право. Но Брюс Кейпшоу, почему позволял себе эти злившие и
