– Вам повезло, что я по крайней мере худая.
– Только настоящая женщина может думать о своей фигуре, когда от слабости не в состоянии самостоятельно сделать и шага, – прокомментировал ее заявление Брюс, ставя рядом с ней ее драгоценную коробку.
– У меня такое впечатление, что моя фигура вас волнует гораздо больше, чем меня, – не удержалась Дорис.
– Да я о вас не забываю ни на минуту, – насмешливо признался он, захлопывая дверцу машины.
Мотор ожил, и глаза Брюса встретились с ее глазами в зеркале заднего вида.
– Догадываюсь, почему вам все время приходится использовать ваше прекрасное тело как личное оружие. В этом мире женщина не имеет равных прав даже в получении работы. У вас же даже постоянного рабочего места нет, я не имею в виду постель. Там-то, я думаю, вы невероятно профессиональны.
У Дорис потемнело в глазах от охватившего ее гнева. Тело, и без того горевшее от высокой температуры, пронзило тысячью иголок. Но она сумела скрыть свою реакцию на слова Брюса.
– У вас богатое воображение и интеллект выше среднего, вы слишком впечатлительны. Поэтому, вероятно, вас так и потрясла история с неудачным браком вашего отца. Но, запомните, это вовсе не дает вам права обращаться со мной, как с уличной девкой. Я никогда у вас ничего не просила и никогда не попрошу. Мне очень жаль вашего сына – его воспитывает мужчина с извращенным мироощущением. Вы жертва собственных предрассудков.
– Когда я захочу услышать ваши суждения по поводу воспитания моего сына, я вас спрошу. Поверьте мне, не стоит судить о том, что вы знаете лишь понаслышке, – строго глядя на нее произнес Брюс.
Дорис переполнило чувство незаслуженной обиды. Почему с первой минуты их знакомства он обвинял ее в том, в чем она не была и не могла быть виновата при всем желании?
Машина затормозила так резко, что из-под колес полетела галька. Брюс повернулся и одарил ее на редкость враждебным взглядом.
– Мой сын и его будущее – не ваша забота! Такую женщину, как вы, и знакомить с ним не стоит. Когда он повзрослеет, то сможет обо всем судить сам, разберется в жизни и избавится от иллюзий. К сожалению, прекрасная оболочка очень часто скрывает внутреннюю испорченность.
Дорис вздрогнула, приступ внезапной боли бритвой полоснул ее тело, и часть этой боли была следствием отношения к ней Брюса и почему-то мысли о том, что она никогда не узнает… его сына.
– Трудно понять, имеете ли вы в виду конкретную женщину или делаете обобщение, касающееся всего женского рода. А мать вашего сына, она-то хоть заслужила ваше уважение?
Дорис радовалась, что он не может видеть ее лицо. На нем отразилось такое откровенное бабье любопытство, что он, наверное, был бы просто потрясен. Интерес ко всему, что касалось Брюса Кейпшоу, становился у нее уже просто нездоровым.
– Его мать предпочла деньги хлопотам, связанным с воспитанием ребенка. – Глаза Брюса сузились. – Вы шокированы? А мне-то казалось, что одобрите такой подход к делу.
Ее разгоряченное любопытство получило подкормку в виде скупой информации о существовании женщины, родившей Брюсу сына. Ее потрясло то, что ситуация была не интригой романа, а жизненной реальностью. Как же надо относиться к отцу своего сына, чтобы поступить таким образом. И не могло же это не причинить боль самой этой женщине?
А Брюс тем временем продолжал свои размышления вслух:
– Купить в этом мире можно все, что угодно. Разве вы в жизни придерживаетесь иного принципа? Я абсолютно уверен, что в сходных обстоятельствах вы действовали бы точно так же. Хотя не исключаю, что вы могли бы быть более изобретательной.
Бороться с Брюсом у Дорис не было сил. Его цинизм странным образом подавил ее волю к сопротивлению. К тому же в ее организме не осталось даже самого потаенного уголка, куда не добралась бы боль.
Она позволила ему опять взять ее на руки. Сторожка напомнила Дорис те счастливые дни, когда еще была жива ее тетя. Тогда она сверкала чистотой, а теперь выглядела необитаемой, а главное – очень маленькой, наверное, потому, что выросла сама Дорис.
– Благодарю вас. – Она знала, что эти слова скорее дань благовоспитанности, чем выражение подлинных чувств.
А он, оглядевшись вокруг, поставил ее на ноги, как большую куклу.
– Дыра, – вынес он свой приговор, – вы зря решили поселиться здесь.
– Ну, конечно, если бы я предпочла остаться в доме, то вы отказались бы от его приобретения! – Дорис сделала резкий жест рукой и сильно закашлялась. – Я попросила бы вас удалиться. Обещаю, что не задержусь здесь ни днем больше того, что мне понадобится, чтобы прийти в себя. Помимо всего прочего, вы не подходите мне в качестве соседа!
Она пыталась бодриться, но больше всего на свете ей хотелось остаться одной! Хватит с нее этого человека с его талантом делать ей больно! Она сделала шаг по лестнице, которая вела наверх к двум маленьким спальням.
– Вы уже наметили себе новую жертву? – раздалось ей вслед.
Собрав все силы, она игриво ответила:
– Это секрет фирмы.
Ей очень не хотелось дать ему понять, как ее ранят все эти выпады и двусмысленные шуточки. Когда- нибудь она постарается проанализировать его поведение… но гораздо позднее. А сейчас ей надо было скорее добраться до кровати.
Брюс снизу наблюдал за ее героическим подъемом. Он видел, с каким трудом ей дается каждый шаг, и
