— Как это похоже на тебя, Гвен! Никогда не думаешь о других. У отца первый за несколько лет отпуск, вдруг он тоже заболеет по твоей милости?
— Прости, мама...
— И эти самолеты! Платишь за первый класс...
— Я, летела экономическим, мама.
— Экономическим?!
Гвен вздохнула. Снобизм ее матери был чем-то сродни чертам лица: даже если они несовершенны, от них никуда не денешься. Аннабел Ричвуд появилась на свет благодаря союзу рабочего и швеи, но предпочитала никогда не вспоминать об этом прискорбном факте своей биографии.
— Мама, ради Бога...
— Гвенни! Я могу войти?
Круглое, румяное лицо судьи Ричвуда появилось в дверях, и Гвен устало улыбнулась отцу. Сейчас он воплощал в себе черты всех великих героев Британии, в разное время спасавших дев, попавших в беду.
Он направился к дочери с распростертыми объятиями, но Аннабел Ричвуд немедленно издала пронзительный вопль:
— Джеймс! Не подходи к ней! Она — носитель инфекции!
На ласковом лице судьи промелькнула тень усталой обреченности.
— Аннабел, перестань пороть чушь. Сотрясение мозга не заразное заболевание.
Гвен грустно усмехнулась и помахала рукой отцу.
— Жаль, но мама на этот раз права.
— Я всегда права, и если бы Ричвуды хоть иногда прислушивались к моим советам...
— Папа, доктор считает, что я могла подцепить вирус в самолете.
— ... однако они никогда этого не делали, вот почему твоя дочь, Джеймс Ричвуд, лежит здесь, в этой постели, вместо того...
— Как ты себя чувствуешь, Плюшка?
Детское прозвище вызвало слезы на глазах Гвен. Ей захотелось прижаться к груди отца и пожаловаться ему, как бывало в детстве, на всех, кто обижает несчастную Плюшку...
В следующий момент ее слезы высохли сами собой, не успев пролиться.
Родриго Альба, красивый гад, и разбойник, ошибочно полагающий, что рождение в аристократическом семействе дает ему некие привилегии, стоял в дверях, излучая сексуальность и прямо-таки бьющую через край силу и энергию. Гвен одарила его яростным взглядом, способным сделать честь даже Медузе Горгоне. Во всяком случае, та подтвердила бы, что Гвен на правильном пути.
В самом деле, какого дьявола надо было устраивать весь этот цирк? Почему не объяснить все сразу, почему не назвать свое имя по-человечески...
Родриго прекрасно видел, что карие миндалевидные глаза дикой кошки Гвендолен Мойры Ричвуд излучают гнев и откровенное презрение, и это его не то чтобы удивляло, но как-то... бодрило. Гвендолен Ричвуд совершенно явно не принадлежала к тем женщинам, которые встречались Родриго до сих пор. Хорошенькие, как ангелы, расчетливые, словно демоны, эти дамы напевно рассказывали Родриго то, что он, по их мнению, хотел слышать. Какой он красавец, какой он умница, как у него замечательно получается все, за что он берется... О, как счастлива будет та, которую он поведет под венец! При этом Родриго ни секунды не сомневался, что если бы он представил им свою возможную избранницу, она наверняка скоропостижно скончалась бы минут через пять. От ядовитых замечаний и смертоносных улыбок.
Таковы были женщины Родриго Альба, и он привык относиться к ним философски, то есть не слишком серьезно.
Он никогда не прикладывал особых усилий к процессу обольщения.
Гвендолен Ричвуд была совсем другой.
Непокорной. Дерзкой. Самостоятельной.
Красивой, без слащавости. Изящной без худосочности. Яркой без косметики. Настоящей.
Он ответил ей насмешливым и надменным взглядом, но в глубине души был расстроен. Почему-то ему впервые за много лет захотелось понравиться девушке.
Ситуацию разрядил доктор. Мягким и профессионально задушевным голосом он сообщил, что у Гвен явные признаки вирусной инфекции, отягощенной небольшим сотрясением мозга.
Аннабел не могла сдержаться.
— И все это она собственными руками получила от ужасного ребенка в самолете!
— Мама! Фрэнки был очень милым ребенком!
— Мадам, у мисс Ричвуд респираторная инфекция, стало быть, руки здесь ни при чем, ха-ха...
— А вот мне не смешно, доктор, я-то знаю, как легкомысленна, она бывает...
— Аннабел, ты говоришь о своей дочери, к тому же ей плохо, и твой долг — не язвить, а пожалеть свое дитя!
— Джеймс, да ты сам, как дитя! Господи, разве это отдых!
— Гвенни, плохо, да? Держись дочка.
— Все нормально, па.
В этот момент Родриго, до сего момента тихо беседовавший с доктором, подошел к постели несчастной больной и галантно склонился перед Аннабел Ричвуд, просиявшей в ответ.
Лицемер!
— Миссис Ричвуд, вы, без сомнения, захотите остаться со своей дочерью. К несчастью, в этом доме нет спальни для гостей, но можно поставить вторую кровать прямо здесь, или вы предпочтете гостиную?
— О нет, Боже мой, зачем вам такие трудности...
Аннабел пустилась во все тяжкие, и Гвен мрачно наблюдала, как пару раз дрогнули уголки аристократичных губ в циничной усмешке. Родриго все прекрасно понимал. Аннабел Ричвуд скорее прыгнула бы со скалы в море, чем стала бы сиделкой кому бы то ни было, однако в глазах ослепительного Родриго Альба, нужно было предстать лучшей из матерей — это она и делала.
К тому же Аннабел панически боялась инфекции. К счастью для нее, и Гвен, и Лиззи росли на редкость здоровыми девочками, так что ветрянки и свинки леди Ричвуд успешно миновали.
— Мне уже лучше, правда! И я вполне могу вернуться в гостиницу...
— Понимаете, Гвенни всегда предпочитала болеть в одиночестве, чтобы никого не тревожить. Однако, девочка, ты уверена, что это хорошая идея? Вы ведь с Лиззи в одной комнате, вдруг она что-нибудь подцепит?
Гвен представила, что произойдет в этом случае, и у нее закружилась голова. Лиззи обожала вовлекать в орбиту своих страданий и, не приведи Господь, болезней все, что дышит и движется в радиусе мили вокруг себя. Что там доктор говорил — покой и отдых? Нет, только не в одной комнате с Лиззи.
— Нет, конечно, на это я не могу пойти, но...
— Ты можешь оставаться здесь, сколько угодно, Гвен.
Этот голос заставил Гвендолен на секунду забыть обо всем. Низкий, чуть вибрирующий тембр вызвал дрожь во всем теле, кровь забилась в висках, и Гвен с ужасом ощутила, как снова напряглись соски...
Разбойник производил на нее прямо-таки неприличное действие.
Аннабел смотрела на дочь и потенциального зятя с умилением и восторгом. Я убью ее, в тоске подумала Гвен. Я убью маму. Она думает о том, как бы выдать меня за этого... нет, ошибочка! Мысленно она меня УЖЕ выдала за этого бандита королевской крови.
Отец одобрительно кивал и уже благодарил Родриго за великодушное предложение. Гвен неожиданно поняла, что очень устала. Ну, их всех совсем! Она взглянула в пронзительные синие глаза — и еле удержалась, чтобы не показать ему язык.
— Это так великодушно, синьор Альба, мы с мужем буквально тронуты...
— ... она хорошая девочка...
— ... учитывая сложившиеся обстоятельства, это наименьшее, что я могу для нее сделать...
Как, это верно, мрачно подумала Гвен. Как же это чертовски правильно сказано!
