соответствовал его крупной фигуре. Гигант с мелодичным голосом.
— Ты в порядке, Джина? — Голос Боба вторгся в ее мысли. В его тоне ощущалось беспокойство.
Она кивнула.
— Не знаю, почему я споткнулась.
— Наверное, увидела мою рожу. Такая образина, как я, напугает и малого ребенка, заставит поджать хвост самую злую собачонку.
— Ты же должна была оставаться в машине, — резко проговорил Морган. — Какая муха тебя укусила, что ты рванула сюда, словно за тобой гнались все черти ада? И как ты не заблудилась?
— Я думала, что ты нуждаешься в моей помощи.
— И как же ты собиралась мне помочь?
— Не знаю, — призналась она. — Я знала только одно — я должна быть с тобой.
— Ты порвала свое платье. Исцарапала руки и напугала себя на всю жизнь. — Взгляд его смягчился. — У тебя идет кровь, — прошептал он, дотрагиваясь до ранки на ее щеке.
Он тут же отдернул руку, словно боялся обжечься.
— Ты совсем выбилась из сил, Джина. Тебе следует отдохнуть, а я поговорю со Слоуном.
Они подали ей спальный мешок, и она покорно легла набок и обидчиво сжалась в комочек. Когда мужчины отошли, взяв с собой фонарь, Джина подумала, что ей легче пожертвовать своим сердцем, чем причинить Бобу страдание.
Эта мысль потрясла ее. Как получилось, что она, под влиянием обстоятельств ставшая запуганной жертвой, потерявшая над собой контроль, вдруг превратилась в женщину, влюбившуюся в человека, который ее похитил? Вот, оказывается, во что это вылилось. Она глубоко и безотчетно полюбила Боба Моргана. И он заслуживает этой любви.
Нет. Ей следует забыть, прогнать эти мысли. Она устала физически, душевно, эмоционально. Ей казалось, что только глубокий сон может освежить ее. До нее долетали приглушенные голоса разговаривающих мужчин.
— Скажи-ка, что же происходит? — начал Морган с вопроса к человеку, которого называл другом.
Слоун пожал плечами.
— Боюсь, что знаю ровно столько же, что и ты.
Облокотившись на валун, Морган согнул ногу, положив на колено руку.
— Мне было сказано совершенно определенно, что Гамильтон отзывает меня из Панамы из-за того, что ты якобы обнаружил утечку из Штаба.
Слоун запустил ладонь в свои рыжие кудри и почесал голову.
— Ты знаешь, — сказал он, — несколько месяцев назад со мной произошел несчастный случай?
Морган кивнул.
— Так вот, в то время когда я пошел на поправку, они приписали меня к аналитическому департаменту.
Морган легонько ухмыльнулся, заметив гримасу отвращения на крупном лице своего бывшего партнера. Он мог себе представить, как чувствовал себя Слоун, протирая штаны за столом и анализируя дела, которые не дают никакого результата.
— Такое занятие уж точно должно было тебе понравиться, — хмыкнул Морган.
— Я чуть не свернул себе скулы от скуки и оживился только тогда, когда мне попал отчет о смерти Джонсона.
Джонсон, по сведениям Моргана, был последним агентом, который скончался в период его назначения.
— Ты не думал, что это был несчастный случай?
Кривая улыбка перекосила лицо его друга.
— Ты и я знаем, как ненадежна жизнь агента, как легко отправиться на тот свет по любой причине. То и дело происходят несчастные случаи, но меня насторожило, как совсем незначительные обстоятельства привели к смерти трех агентов за последние три года. И эти обстоятельства не имели никакого касательства к их назначениям. — Слоун качнул своим массивным плечом. — Джонсон был хорошим парнем. Однажды он даже спас мне жизнь. — Его квадратное лицо посуровело. — И он не был невнимательным человеком. Трудно согласиться, что он сел в машину, имевшую серьезные механические повреждения.
— Следовательно, ты решил все это раскопать.
— Я сравнил все три дела, включая смерть Келли и Ренделла, и обнаружил кое-какие интересные совпадения.
— Какие же?
— Все трое были тесно связаны между собой одним и тем же заданием. И все трое были убиты, погибли, казалось бы, случайно. А при вскрытии у каждого из них было обнаружено большое количество кофе.
Морган внимательно слушал рассказ друга.
— Исходя из этого, ты решил, что кто-то в управлении решил расправиться с этой троицей.
— Понимаешь, Морган. У Келли была язва желудка. И он об этом знал.
— Значит, он уже давно прекратил пить кофе. Так?
— Я знаю, что он отказался от кофе и перешел на молоко. Конечно, привычка к этому напитку у него осталась.
По разумению Моргана, резкая перемена в привычках отрицательно сказывается на самочувствии человека. Это ведет к стрессу, рождает фобии и плохо влияет на работу. Нетрудно представить, что любой человек, который беспокоится о своем здоровье и знает, что может причинить ему вред, готов все послать к черту.
Это могло относиться к любому человеку, но не к Келли. Он уже давно очень внимательно следил за своим здоровьем, не курил, ибо боялся заболеть раком, не ел жареного мяса из-за опасения заработать инфаркт. Поэтому, действительно, странно, что, обладая таким ипохондрическим характером, он позволил влить в себя большое количество кофе.
— Итак, что же ты предпринял?
Слоун поднял руку, выставив ладонь наружу.
— Единственное, что я мог сделать, так это пойти к Гамильтону и поделиться с ним своими предположениями и тем самым взвалить на его плечи груз моих соображений. Но самому провести расследование было невозможно.
— А как прореагировал Гамильтон?
— Он любезно меня выслушал, задал несколько ничего не значащих вопросов и отпустил с миром.
Да, на Гамильтона это похоже, с горечью подумал Морган. Рей Гамильтон представлял собой бесчувственный механизм, а вместо мозгов у него примитивный компьютер. Ему следовало бы отнестись серьезно к тому, о чем доложил ему Слоун, или на худой конец передать дело кому-нибудь для расследования и больше к нему не возвращаться. Но это было не в характере начальника.
— Пару недель назад, — продолжал Слоун, — он снова вызвал меня к себе и почему-то решил познакомить с какой-то незначительной заварухой, которая произошла в Панаме.
Каждый мускул Моргана напрягся.
— Значит, он все же серьезно отнесся к твоим подозрениям. Вероятно, Гамильтон уже знал, что произошло на самом деле.
Морган с трудом сдерживался, хотя от страха у него по спине поползли мурашки. Самое ужасное для агента, который провалился, заключается в том, что он сразу же лишается своего прикрытия. Без него он становится беззащитным, уязвимым, оголенным, как рак-отшельник без своего домика-ракушки.
Но еще страшнее, когда агент подозревает, что кто-то в этом прикрытии оказался предателем и тем самым поставил под вопрос пригодность агента, его жизнь.
Мысль о том, что это мог сделать какой-то высокий руководитель, который пользовался доверием, вызвала у Моргана взрыв ярости.
— Ты знаешь, кто это мог быть, Слоун?
