Дверь в столовую была открыта, и Макалпина сразу встретили запахи кофе и чеснока. Умная беседа была в разгаре. Он слышал нудные рассуждения Терри Гилфиллана о шотландском парламенте и совете по искусствам и остроумные возражения Дениз — адвоката его жены. Почувствовав себя ребенком, который подслушивает взрослых, он решил проскользнуть незамеченным и после горячего душа нырнуть под одеяло в долгожданный сон. Беседы ни о чем всегда раздражали его, а уж сегодня — тем более. Ему надо было снять напряжение, унять шум в голове и подумать. Ему нужно было стереть образы Элизабет-Джейн с ее стерильной квартирой и Линзи Трейл, которая вела двойную жизнь. Женщину с отсутствием жизни и женщину с двумя жизнями: тайной и явной.
Но от покойников не всегда удается избавиться даже во сне.
В ответ на чью-то шутку в столовой громко расхохотались, что позволило Макалпину бесшумно пробраться в гостиную и закрыть дверь. Сняв ботинки, он бросил на пол пиджак и вытянулся на диване, прикрывшись пледом. Он слышал гул голосов, прерываемый взрывами смеха, и реплики Дианы Кролл, пытавшейся всех перекричать. Под убаюкивающие звуки музыки образы Элизабет-Джейн и Линзи Трейл стали гоняться друг за другом, а подсознание сканировало обрывочные мысли в поисках прозрения. Вдруг он вспомнил священника Джорджа Лиска. Его лицо было явно ему знакомо. Но откуда?
Макалпин провалился в кошмарный сон — мертвая женщина с раскинутыми руками, тонкие изящные запястья, кожаный ремешок часов… но не Элизабет-Джейн, не Линзи Трейл — это была Анна. Он поцеловал ее, и в ответ она широко, открыто улыбнулась. Он почувствовал обволакивающий, чудесный аромат гиацинта и услышал чей-то голос, звавший его.
— Э-эй? Привет, соня, — сказала Хелена.
Она поцеловала мужа в лоб и он почувствовал запах виски, табака и яблочного шампуня. Когда он расследовал трудное дело, она часто находила его таким вот отрешенным: он ничего не ел, только пил, мало спал, его жизнь поддерживалась адреналином и свежим воздухом.
— Ты так испортишь костюм, — проворчала она, включая обогреватель и приглушая свет. В полумраке она видела его лицо, безмятежное во сне, как у ребенка, с красивым профилем, который она столько раз мысленно рисовала. Она поцеловала кончики своих пальцев и притронулась к его губам. Когда она прикрывала ему пледом ноги, на ковре мелькнул треугольник света.
Она обернулась и увидела Дениз Гилфиллан, стоявшую в дверях.
— Все в порядке?
— Ну конечно.
— А почему он не ложится в кровать?
— Он считает, что так ему лучше думается. — Она закрыла дверь, уводя Дениз обратно в столовую.
— Робертсоны и не думают уходить. Хочешь, сварю кофе и тебе? — спросила Дениз, продолжая держать три пустых бокала.
Хелена забрала бокалы.
— Нет, Дениз, спасибо. Все отлично.
Дениз прошла за ней на ярко освещенную кухню.
— А как ты сама?
— Как обычно. Тебе понравился сыр? На мой взгляд — слишком острый. Я и не знала, что есть разница между диетическим сыром и животным. — Она налила в кофейник кипяток и, чувствуя на себе взгляд подруги, протерла бронзовую крышку.
— Зависит от сычужного фермента. Ты уверена, что помощь не нужна? — Дениз стояла, протянув руки.
Хелена взглянула на себя в зеркало. Бледная, с пятнышком туши для ресниц под левым глазом. Она лизнула подушечку указательного пальца и вытерла подтек. — Если хочешь, можешь достать из холодильника сливки. — Она знала, к чему затеян весь разговор.
— Сыр был превосходный, мой любимый. — Так она и должна была сказать. — Ты знаешь, о чем я. Как у тебя дела? Ты не можешь все время уходить от ответа.
Хелена подавила раздражение.
— Ты рассказала Терри, точно? Я заметила все эти взгляды — «ах, бедная Хелена» — из-под тарталеток с козьим сыром.
— Тарталетки были чудесные! — Дениз потрепала ее по плечу. — Но, Хелена, ты же нам близкий человек и мы переживаем.
— Это лишнее. Переживать не из-за чего.
— Но я видела письмо из клиники «Битсон». Нераспечатанное. Это результаты маммограммы?
— При такой наблюдательности тебе надо служить в полиции и спать с ним рядом на диване.
— Хелена, с такими делами тянуть нельзя, ты должна…
— Я сама знаю, что я должна.
— Но письмо не распечатано и…
— Таким и останется, пока я не буду готова. Они просто сообщают, когда мне подъехать за результатами. Я специально просила их назначить встречу после выставки, поэтому какая разница, верно? — Хелена улыбнулась, но настойчивость подруги выбила ее из колеи.
Дениз остановилась у порога.
— Думаю, что ты поступаешь неправильно, но если что-то понадобится, просто дай знать.
— Конечно.
— Не забудь.
Хелена надавила на поршень кофейника с такой силой, что кофейная гуща возмущенно ударила в стенки.
Хелена очнулась от неспокойного сна, чувствуя, что кофеин не даст успокоиться заботам о предстоящих днях и тревоге по поводу маленького уплотнения в груди. Она убедила себя, что лучше отложить все переживания на потом, когда выставка закончится. Она могла справиться с любой проблемой, но не со всеми сразу, и сейчас у нее не было времени на болезни. В конце концов, две недели ничего не изменят.
Дениз, в которой она всегда находила поддержку, на этот раз лишила ее ночного сна, а она в нем сейчас очень нуждалась. Но проблема была не в Дениз. Хелена со злостью зарылась в подушку, но затем повернулась, выпростала руку из-под одеяла и улыбнулась. Она научилась в любое время суток слышать, как открывается и закрывается дверь, как он вешает пиджак, а потом идет сразу в гостиную, берет бокал. Алан умел передвигаться по дому совершенно неслышно, как призрак, но она всегда знала, где именно он находился. Даже когда глубоко спала. Он наконец добирался до спальни, садился на кровать со своей стороны и смотрел на бокал с виски в ожидании, пока улягутся мысли. Она передвигалась к нему и прижималась всем телом, чувствуя, как он теребит прядь волос над ее ушком, и тогда уже засыпала спокойным сном, зная, что он рядом.
И на этот раз Хелена продолжала ждать, машинально ощупывая рукой пустые простыни рядом. Часы показывали 03:59. Она улыбнулась, радуясь, что Алан все-таки дома и спит внизу на диване под пледом, но потом вспомнила, что слышала, как он поднимался наверх, как ждала его, глядя на дверь полусонными глазами. Однако шаги проследовали мимо, он поднялся выше, в ее мастерскую. Хелена сначала решила, что ошиблась, и, проснувшись окончательно, посмотрела на потолок, прислушиваясь к его шагам. Она услышала, как скрипнула лестница, ведущая на мансарду. Затем наступила тишина. Хелена лежала, наблюдая за пляшущими на сквозняке лучиками от кружевного плафона лампы, и пыталась сообразить, что могло ему там понадобиться. Она вылезла из-под одеяла и вышла на лестницу. Внизу горел свет. Она ничего не слышала, кроме редкого потрескивания центрального отопления и покряхтывания старого дома, просыпающегося для нового дня.
— Алан? — позвала она тревожно. — Алан? Ты где?
— Здесь, — отозвался спокойный голос откуда-то снизу. Теперь она увидела его: он сидел внизу на ступеньках около окна, как маленький и одинокий ребенок.
— Все в порядке?
