надо было этих двух лет, чтобы понять, чего мне хотелось от вашего брака.
— И ты полагаешь, Гейл Винанд справится с этой задачей?
— Мог бы. А ты как думаешь?
— Я думаю, что снова играю роль отвлекающего манёвра. Помнишь, ты как-то назвал это сладкой подливкой? А что ты имеешь против Винанда?
Он рассмеялся, этот смех выдавал — он не ожидал вопроса. Она презрительно добавила:
— Не пытайся показать, что ты шокирован, Эллсворт.
— Ладно. Давай поговорим откровенно. Я ничего не имею против мистера Гейла Винанда. Я подумывал о его встрече с тобой уже давно. Если тебе нужны подробности — вчера утром он меня обидел. Он слишком наблюдателен. И я решил, что время пришло.
— А тут ещё и Стоунридж….
— А тут ещё и Стоунридж. Я понимал, что это тебя заинтересует. Ты никогда не продала бы себя, чтобы спасти свою страну, свою душу или жизнь человека, которого любила. Но ты будешь торговать собой, чтобы получить для Питера Китинга подряд, которого он не заслуживает. Посмотришь, что потом от тебя останется. Или от Гейла Винанда. Мне тоже будет интересно посмотреть.
— Совершенно верно, Эллсворт.
— Всё, что я сказал? Даже о человеке, которого ты любила… если любила?
— Да.
— Ты стала бы торговать собой ради Рорка? Хотя, конечно, тебе не нравится слышать, как произносят это имя.
— Говард Рорк, — ровным голосом произнесла она.
— Мужества тебе не занимать, Доминик.
Вошёл Китинг и принёс коктейли. Глаза его лихорадочно блестели, и он слишком размахивал руками.
Тухи поднял бокал:
— За Гейла Винанда и его «Знамя».
III
Гейл Винанд поднялся из-за своего стола, чтобы поздороваться с ней.
— Здравствуйте, миссис Китинг.
— Здравствуйте, мистер Винанд.
Он подвинул стул, но, когда она села, не вернулся на своё место, а остался стоять, изучая её с видом знатока, словно основания для этого были ей известны и в подобном поведении не было ничего вызывающего.
— В жизни вы выглядите стилизованной версией своей собственной стилизованной версии, — начал он. — Как правило, когда я смотрю на прототип произведения искусства, я испытываю приступ атеизма. Но на сей раз я не могу сказать, что скульптор превзошёл Создателя.
— Какой скульптор?
— Тот, который создал вашу статую.
Он чувствовал, что за статуей кроется какая-то история, и убедился в этом, заметив, как в её лице на долю секунды появилась напряжённость, противоречившая её безразличному, но спокойному самообладанию.
— Где и когда вы видели эту статую, мистер Винанд?
— В моей художественной галерее, сегодня утром.
— Где вы её приобрели?
Наступила его очередь выразить удивление:
— Разве вы не знаете?
— Нет.
— Её прислал мне ваш приятель Эллсворт Тухи. В подарок.
— Чтобы устроить мне эту встречу?
— Мотивировка его была не столь откровенной, как, я полагаю, вы подумали. Но по существу да.
— Он мне этого не сказал.
— Вы не против того, что статуя у меня?
— Не особенно.
— Я ждал, вы скажете, что восхищены этим.
— Совсем нет.
Винанд без стеснения уселся на край стола, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Он спросил:
— Я полагаю, вы потеряли след статуи и пытались найти её.
— В течение двух лет.
— Вам не вернуть её обратно. — И прибавил, следя за её лицом: — Но вы можете получить Стоунридж.
— Пожалуй, я изменю своё мнение. Я счастлива, что Эллсворт Тухи отдал её вам.
В этот миг он испытал горьковатое торжество, смешанное с разочарованием. Выходит, он всё же может читать её мысли, и мысли эти, оказывается, лежат на поверхности. Он спросил:
— Потому что это позволило вам встретиться со мной?
— Нет. Потому что вы предпоследний человек на свете, которого я бы хотела видеть владельцем этой статуи. Но Тухи — последний.
Ощущение торжества ушло — это было совсем не то, что должна говорить и думать женщина, добивающаяся Стоунриджа. Он спросил:
— Вы не знали, что она у Тухи?
— Нет.
— Вероятно, следовало бы разобраться с нашим общим приятелем, мистером Эллсвортом Тухи. Мне не нравится быть пешкой, и вряд ли это нравится вам. Мистер Тухи многое предпочитает замалчивать. Имя этого скульптора, например.
— Он вам не сказал?
— Нет.
— Стивен Мэллори.
— Мэллори?.. Не тот ли, кто пытался… — Он громко рассмеялся.
— В чём дело?
— Тухи сказал, что не может вспомнить имени.
— Неужели мистер Тухи вас всё ещё удивляет?
— За последние дни даже не раз. Это особая разновидность хитрости — подавать себя столь вульгарно, как это делает он. Очень редкая и сложная разновидность. Его артистичность заставляет меня почти уважать его.
— Не разделяю ваших вкусов.
— Ни в какой области? Ни в скульптуре, ни в архитектуре?
— В отношении архитектуры — определённо.
— А вам не кажется, что именно этого вам не следовало бы говорить?
— Вероятно.
Он посмотрел на неё и сказал:
— А вы интересная.
— Это не входило в мои намерения.
— Это ваша третья ошибка.
— Третья?
— Первая связана с мистером Тухи. В данных обстоятельствах можно было ожидать, что вы начнёте восхвалять его. Цитировать его, опираться на его огромный авторитет в вопросах архитектуры.
