Вероника зевнула.
— Талаш? — Ее веки опять закрылись, и она снова начала проваливаться в сон.
— Ты умеешь обращаться с детьми. Мой отец всегда говорил, что узнать, какой матерью будет женщина, можно по тому, как она обращается с ребенком — с любым ребенком. Ты обращаешься с детьми ласково, но твердо, и из тебя со временем получится хорошая мать.
— В обычных условиях я бы, может быть, и согласилась, что это произойдет когда-нибудь в далеком, далеком будущем. Но после сегодняшнего вечера я серьезно подумываю вообще завязать с этим делом.
— Ты не любишь детей?
Вероника вздохнула: этот вопрос явился для нее настоящим укором совести.
— Я буду любить их, но позже, значительно позже, — добавила она, заметив на своей футболке шоколадное пятно.
— А почему не сейчас?
— Сначала я собираюсь сделать карьеру, а это потребует от меня времени, усилий и самоотверженного труда.
— Ты и в самом деле готова упорно работать и не заводить детей?
Заметив недоверие в глазах Валентина, Вероника нахмурилась:
— Почему в это так трудно поверить?
— Потому что…
— Потому что я женщина? Считается, что женщины должны ходить босиком, быть беременными, готовить И убираться в квартире. Такова женская доля. Но женщины могут заниматься и другими делами, а не только воспитывать детей.
— Конечно, могут. Женщины — умные, красивые и талантливые создания, и они обладают способностью дарить человечеству величайшее и самое чудесное сокровище из всех сокровищ мира. Почему они должны желать заниматься чем-то другим?
— Потому что… — Веронике показалось, что она внезапно забыла все подходящие слова. Девушка не ожидала, что Валентин так смотрит на вещи… — Потому что я просто еще не готова к этому. Я молода и хочу еще многое попробовать в своей жизни. — Она бросила взгляд на спящих близнецов. — Слюни, липкие ручонки и грязные пеленки — нет, спасибо. Я хочу руководить собственной фирмой и беспокоиться о служащих и прибылях, вместо того чтобы беспокоиться о детях и сопливых носах.
Несмотря на то что Вероника говорила такие слова, Валентин заметил, как она одной рукой рассеянно поглаживала золотистые волосы девочки, а второй — покровительственно накрыла маленькую ручонку мальчика.
— Дети — это Божья благодать, — сказал он, подошел к балконным дверям и посмотрел на улицу.
— Неужели ты действительно так считаешь? — удивленно спросила Вероника.
Валентин улыбнулся:
— Я не сразу пришел к этому, милая. Когда я был молод, то рассуждал так же, как и большинство юношей. Дети были большой ответственностью, с которой мне не хотелось связываться; у меня не было для этого ни времени, ни энергии. Я был слишком занят, чтобы разобраться в этой проблеме. Верно говорят: мы никогда не ценим то, что имеем, пока этого не лишимся, Я никогда не хотел иметь детей, пока не потерял способность стать отцом.
— Что ты говоришь?
— Когда перевернулась карета, я потерял не только своих родителей. Я был вместе с ними в карете во время аварии и тоже был ранен. Одна из спиц воткнулась в мое тело в очень деликатном месте.
— Я видела шрам.
Валентин быстро взглянул на девушку.
— Я видела шрам вчера утром, пока ты отдыхал.
— Я выздоровел, но, как сказал доктор, мне уже никогда не стать прежним. Он сообщил моей бабушке, что я не смогу иметь детей, потому что спица что-то повредила в моем теле.
Так сказать, разорвала какие-то связи. Я не верил ему, потому что по-прежнему чувствовал возбуждение и у меня все еще была, эрекция. Почему я не мог стать отцом ребенка? Мне было четырнадцать лет, и я решил во что бы то ни стало доказать доктору, что он не прав. В конце концов, я остался единственным мужчиной в семье и единственной надеждой сохранения рода Тремейнов. — Валентин опустил голову и уставился в пол. — Я хотел иметь ребенка, хотел стать таким же любящим отцом, каким был мой отец, хотел продолжить его род. Сначала я ждал, пытаясь найти такую же женщину моей мечты, какую нашел себе мой отец, и с которой мне было бы хорошо. — Он покачал головой. — Мне так никогда и не удалось найти такой женщины, которую я бы безумно полюбил. Поэтому пришлось направить свои помыслы на то, чтобы просто стать отцом. Потом я бы женился на женщине, с которой бы мне удалось исполнить задуманное, и все было бы хорошо. — Валентин снова покачал головой. — Но этого так никогда и не получилось…
— Неужели ты никогда не влюблялся?
— Нет. А ты?
— Я слишком занята.
— Возможно, тебе нужно немного снизить темп своей жизни.
— Стоит только остановиться — и окажешься далеко позади. У меня есть счета, по которым нужно платить, мне нужно заниматься, чтобы получить диплом. У меня нет времени для любви. И более того, у меня нет для этого желания.
Валентин повернулся и усмехнулся:
— Вот в этом ты ошибаешься, милая, желания у тебя хоть отбавляй.
«У тебя слишком много желания», — подумал он, обратив внимание на раскрасневшиеся щеки Вероники, на то, как в легком вздохе приоткрылись губы девушки в ответ на его слова, — желание просто переполняло ее. Слова были для Валентина единственным средством, чтобы удержать себя и не броситься к девушке, заключив ее в объятия и проверив силу этого желания.
Он отогнал прочь сожаление и усилием воли заставил себя повернуться к открытым дверям балкона.
— Я сегодня была в «Небесных воротах». — Вероника пожала плечами, когда Валентин быстро обернулся и посмотрел на нее. — Мне не удалось найти ничего интересного, но там есть местный историк, который пообещал помочь. После встречи с ним я отправилась на плантацию. Это прекрасное место. — Голос девушки стал мягче. — Я увидела реку, яблони и тебя, Валентин, Это было необычное чувство, я закрыла глаза, но ты был там — в моем воображении, «В моем сердце».
Валентин был готов поклясться, что слышал эти слова.
Он бы так и сделал, если бы не эмоции, кипевшие в его душе, — желание и страсть. Этого было достаточно, чтобы заставить его вообразить все, что угодно.
— Что произойдет, когда я узнаю правду для тебя? — спустя некоторое время спросила его Вероника.
Валентин не поворачивался. Он не мог доверять своим чувствам и посмотреть на девушку в эту минуту, когда у нее было такое мягкое и заспанное лицо. Вероника обнимала детей — картина, которая будет преследовать его целую вечность.
— Я получу умиротворение. Как только у меня будет ответ, который я ищу, то в час моей смерти — в три часа ночи, — я переселюсь в другой мир. Я должен был бы переселиться туда уже давно.
В комнате внезапно стало ужасно тихо. Валентину казалось, что тишина нарушалась только биением его сердца. Хотя Вероника больше ни о чем не спрашивала его, он чувствовал, как ее пристальный взгляд жег ему спину, упрашивая и маня.
«Сохраняй дистанцию, — приказал себе Валентин. — Сохраняй чувственную дистанцию, и ты сможешь это сделать». Он сможет научить Веронику всему и в то же время не заниматься с ней любовью, несмотря на то что она хмурится и морщит лоб, желая, чтобы его руки разгладили эти морщинки. Валентин не должен вспоминать, как в легком недовольстве вытягивались ее губы, как вспыхивал огонь в ее глазах, когда она бросала в него подушкой.
Но неизбежное случилось, и он неожиданно для себя понял, что переживает уже не о том, как бы
