выплатить требуемую компенсацию. Боливар усмотрел в капитуляции вице-президента унизительное признание слабости Венесуэлы. Как политик-реалист, он мирился с неизбежным, но его душа патриота скорбела и негодовала. Полгода спустя он писал с горечью: «В течение десяти лет невообразимых усилий и борьбы, в течение десятилетия страданий, почти превосходящих человеческие силы, наши братья на Севере спокойно наблюдают, как нас уничтожают».[199]
Какие бы бури справедливого возмущения ни бушевали в душе Боливара, он был реалистом и понимал, что Венесуэле необходимо пробить брешь в стене непризнания. По трезвому размышлению, добиться этого можно было скорее на республиканском Севере, чем в монархической Европе. Поэтому следовало терпеливо налаживать отношения с правительством США и настойчиво работать в нужном направлении. Видимо, такие соображения определили решение Боливара назначить в августе 1819 года преемником генерала Клементе на посту дипломатического представителя Венесуэлы в Вашингтоне престарелого испанского аристократа Мануэля Торреса, жившего в США уже более четверти века.
Много лет назад Торрес служил в колониальной администрации в Новой Гранаде, но попал под подозрение из-за своих демократических убеждений и бежал в США. Он прекрасно знал политическую «кухню» Вашингтона, имел влиятельных друзей в различных слоях американского общества и после 1810 года неоднократно оказывал испано-американским патриотам ценные услуги. В частности, Торрес опубликовал в США две книги, в которых он информировал американцев о событиях в испанской Америке и убеждал их в необходимости признать независимость борющихся колоний. Несмотря на преклонный возраст и одолевавшие его болезни, Торрес принял предложение Боливара представлять интересы Венесуэлы в Вашингтоне.
Новый эмиссар Венесуэлы умел терпеливо искать подходы к государственному департаменту и Белому дому. Торресу первому из дипломатических представителей испанской Америки удалось добиться официального признания своего статуса правительством США. Он успешно вел переговоры о закупке 30 тыс. ружей и о получении займа для финансирования этой сделки. Но по главному вопросу — о дипломатическом признании государственный секретарь Адаме и президент Монро по-прежнему хранили молчание.
ПРЕЗИДЕНТ РЕСПУБЛИКИ ВЕЛИКАЯ КОЛУМБИЯ
Решения конгресса в Ангостуре в 1819 году, по существу, носили декларативный характер и представляли собой программу действий на будущее. Значительная часть территории Колумбии все еще находилась во власти испанских колонизаторов.
Вскоре армия патриотов перешла в наступление. На этом этапе со всей полнотой проявился талант Боливара как политического руководителя антиколониального движения и полководца армий нового типа, созданных народом и опиравшихся на его поддержку. Не будучи профессиональным военным, Боливар овладевал сложной наукой побеждать на полях сражений. Его стратегия была проникнута наступательным духом, стремлением сохранять инициативу, наносить противнику неожиданные удары в невыгодных для него условиях, последовательно развивать достигнутый успех.
Воодушевляемые примером своего полководца, офицеры и солдаты освободительной армии проявляли чудеса военного искусства, смелости и героизма. Они стремительным марш-броском преодолели труднодоступные льянос, дважды совершили труднейшие переходы через заснеженные хребты Анд, нанесли сокрушительные поражения войскам генерала Морильо на реке Бояка и в долине Карабобо, освободили сначала Боготу, а позднее Каракас. Каждая одержанная победа преумножала силы патриотов и славу их полководца. Население Боготы восторженно приветствовало героическую армию патриотов и торжественно провозгласило Боливара «Освободителем» Новой Гранады. Собравшаяся в этом городе ассамблея Новой Гранады утвердила решения конгресса в Ангостуре.
Таким образом, в ходе войны за независимость в этом регионе испанской Америки произошел решающий перелом. Десятилетие вооруженной борьбы преобразило сознание людей, и мистический страх перед сувереном и силой испанского оружия сменился уверенностью в превосходстве национальной военной силы. Декреты Боливара о социальных реформах начали, наконец, приносить плоды. Народные массы поддерживали армию патриотов, вливались в ее ряды, восполняли потери, питали ее жизненными силами. Эти перемены уловил генерал Морильо. Он докладывал в Мадрид: «Уже больше не существует той Венесуэлы, которой не хватало сил, необходимых для поддержания своей территориальной целостности».[200]
Победы способствовали новому самосознанию армии и населения. История Венесуэлы и Новой Гранады стала восприниматься ими не как цепь непрерывных страданий и унижений раба-негра и индейца- крестьянина, а как история национальной славы, возрождения былого величия американских народов. Если на начальном этапе борьбы за независимость еще действовали старые представления и колониальные нормы мышления, то теперь национальные и общечеловеческие ценности — свобода, равноправие, человеческое достоинство — стали основой нового миропонимания. Это в значительной мере определило не только военную, но и политическую победу патриотов во главе с Боливаром. Логика событий выдвинула его на авансцену освободительной борьбы, наполнила реальным содержанием ранее имевший только символическое значение титул Боливара, присвоенный ему группой соратников на Гаити: «Верховный руководитель республики, генерал-капитан армий Венесуэлы и Новой Гранады». Именно этим титулом от подписывал издаваемые декреты, прокламации, обращения к народу. К середине 1821 года почти вся территория республики Колумбия была освобождена от испанских войск. В их руках оставались лишь несколько крепостей и часть территории аудиенсии Кито. Ликвидация этих последних очагов колониального господства являлась делом времени.
Республика Колумбия, провозглашенная в Ангостуре, стала политической реальностью. Но это не означало завершения борьбы. Только окончательное изгнание испанцев с территории всей Южной Америки гарантировало независимость ее народов. Решение этой задачи требовало консолидации освободительных сил, новых подходов к вопросам государственного устройства. 6 мая 1821 г. в городе Кукуте на границе Венесуэлы и Новой Гранады под председательством старейшины новогранадских патриотов А. Нариньо, вернувшегося после многолетнего заключения в испанской тюрьме, начал свои заседания Учредительный конгресс Колумбии. Боливар и его сторонники добивались создания сильного централизованного государства. Им противостояли федералисты, отражавшие интересы крупных землевладельцев, стремившихся сохранить в неприкосновенности свое влияние на местах и привилегии. В конечном счете после острой борьбы дело закончилось вынужденным компромиссом по ряду вопросов, что отразилось в Основном законе, утвержденном 30 августа 1821 г.
Принятая Конституция провозгласила полную и безусловную независимость страны от Испании и установила на основе принципов унитаризма строгую централизацию власти. Территория республики делилась на департаменты, которые подразделялись на провинции, а последние — на кантоны. Вся полнота законодательной власти вручалась двухпалатному конгрессу, а исполнительной — президенту. Судебная система была независимой и осуществляла контрольные функции. Государственный совет при президенте в составе вице-президента, одного члена Верховного суда и пяти министров выполнял функции правительства.
Статьи Конституции, декларировавшие основные буржуазные свободы и гражданские права, несли на себе печать компромисса между радикальным крылом сторонников независимости и консервативными силами. Провозглашенное равноправие всех граждан на деле не обеспечивалось. Вводилась система многоступенчатых выборов, устанавливались образовательный и имущественный цензы и другие ограничения. По словам Умберто Техеры, «мантуанцы изобрели нужную им правовую формулу для того, чтобы посмеяться над Монтескье, Петионом и Боливаром. Юридически рабы получали освобождение, но они продолжали оставаться в цепях до того момента, когда правительство Колумбии изыщет средства для выплаты компенсации их хозяевам».[201] Таких средств у правительства, конечно, не было.
Конституция 1821 года утвердила официальное название нового государства — «Республика Колумбия». В ее состав вошли территории современных Венесуэлы, Колумбии, Панамы и Эквадора. Их общая площадь составляла 2,4 млн. кв. км, а население — 3,5 млн. человек. Для того времени это было крупное
