Мир в табакерке, или чтиво с убийством

вперед.

Жуки– рогачи были смертельно опасны и могли отхряпать тебе палец начисто.

Красные муравьи могли обглодать взрослого мужчину до костей раньше, чем его жена успела бы вскипятить чайник.

Под сиденьями на унитазе жили всякие пауки, так и норовившие залезть тебе в попу, а если тебя больше трех раз подряд ужалит пчела – тебе точно дорога на кладбище.

Принимая во внимание всех этих змей и жуков, это просто чудо, что хоть кто-то из нас дожил до юношества. Однако большинство из нас выжило, что объяснялось то ли тем, что мы изо всех сил старались избегать змей и жуков, то ли тем, что у всех у нас было крепкое здоровье, что, в свою очередь, объяснялось нашим правильным питанием.

Нас терзали болезни и паразиты, кусачие, как сам дьявол. Однако, хотя иные эпидемии и выкашивали подчистую едва ли не целые школы то здесь, то там, наш класс это почти не затронуло, и мы выжили.

Что объяснялось нашим правильным питанием.

Не тем правильным питанием, которое навязывали нам родители: капуста всех видов и т. д. Тем излишествам, которые мы добывали себе сами. Это объяснялось конфетами.

Ведь это не просто совпадение, что мы теряем интерес к конфетам и прочим сластям, когда достигаем половой зрелости [По крайней мере, некоторые из нас.]. К этому моменту мы теряем десять процентов нашей способности воспринимать цвет, звук и запах и даже не замечаем этого. К этому моменту начинается шевеление в штанах, и мы перестаем интересоваться конфетами.

Видите ли, наше тело всегда знает, чего ему нужно, а в детстве телу нужны сладости. Это «основной инстинкт», не имеющий почти никакого отношения к умственной деятельности. Если нашему телу в детстве нужно больше сахар, оно посылает сообщение в наш детский мозг. «Хочу конфетку,» – вот оно, это сообщение. И к нему следует прислушаться. По достижении зрелости потребности меняются. Нужно больше крахмала и белков. «Хочу пива,» – взывает тело. Однако, как нетрудно заметить, такое сообщение редко поступает в мозг шестилетнего ребенка.

Наше тело точно знает, чего оно хочет, и чего ему нужно. И горе тому, кто отрицает это.

Конфеты укрепляли наше здоровье. Мы – живое тому доказательство.

Хотя на самом деле мы не знали, что нам нужны быликонфеты, мы точно знали, что нам их хотелосьи – забавно, но факт – ходило много рассказок о целебных свойствах того или иного вида конфет [Сейчас это – научный факт. См. Гуго Рун, Лимонный шербет и его роль в становлении характера.].

Примером этого является наш любимый стишок того времени:

Волдырь вскочил у Билли,
А Салли вся в прыщах,
А Джонни всегда ходит
В описанных штанах,

А Молли вместе с Джинни
С себя стряхают вшей.
Ведите их к кондитеру,
К кондитеру скорей!

И по сей день справедливы эти слова.

В детстве мы инстинктивно чувствовали, что с медицинской точки зрения лавка кондитера намного полезнее, чем любой аптечный отдел в фирменном магазине «Бутс». К тому же любой опытный фармацевт, который хоть что-нибудь знает об истории своего ремесла, скажет вам, что сладости (почти все) изначально появились как средство от той или иной болести.

Лакричные конфеты исходно применялись как слабительное. Мята – для лечения свищей. Анис служил ветрогонным средством. Гусиные лапки применялись для лечения плоскостопия, а шоколад, если его чуть- чуть подогреть и размазывать по обнаженному телу благосклонно настроенной взрослой особи, весьма способствует поднятию настроения в скучный воскресный вечер.

И по сей день справедливы и этислова.

В нашем городке кондитерскую лавку держал старый мистер Хартнелл. Его сын Норман (не путать с другим Норманом Хартнеллом, который шил платье королеве для коронации в 1953 году) учился в нашем классе и пользовался большей популярностью. Норман был прирожденным кондитером. Когда ему исполнилось пять лет, отец подарил ему коричневую куртку наподобие той, в которой всегда стоял за стойкой в лавке, и если Нормане был не в школьной форме, его редко видели без этого одеяния.

Норман буквально жил и дышал (и питался) конфетами. Конфеты были для него тем же, чем впоследствии станет табак для Т.С. Давстона, хотя Норман никогда не сможет добиться такой известности. Однако позже, когда он вырастет, известность получат его научные изыскания, которые даже опишут в нескольких книгах, и, собственно, в этой тоже.

Т.С. Давстон и я подружились с Норманом. Не то чтобы ему не хватало друзей, вы же понимаете. Он привлекал к себе друзей, как это самое привлекает мух. Но, по мнению Т.С. Давстона, это все были одноразовые друзья. Друзья типа «Привет-Норман-дай-конфетку» и «Норман-угости-шоколадкой», каких заводится полно у сына кондитера, дабы раскрутить его на бесплатное угощение.

– Что действительно нужно Норману, – заявил Т.С. Давстон однажды июльским утром, на уроке физкультуры, – так это направляющая рука ментора.

– И где найти такую руку? – спросил я.

Т.С. Давстон показал мне одну из своих рук.

– Вот, и не говори, что она вставлена не тем концом.

Я осмотрел предлагаемое. Рука Т.С. Давстона, как обычно, была грязна и черна ногтями, с остатками варенья на большом пальце. Если, как предполагалось, это действительно была рука ментора, так у меня было две таких же.

– Кто такой, вообще говоря, этот ментор? – спросил я.

– Мудрый советник. Или наставник, которому полностью доверяешь.

– И ты думаешь, он нужен Норману?

– Посмотри на него, – сказал Т.С. Давстон, – и скажи, что тыдумаешь на этот счет.