Мир в табакерке, или чтиво с убийством

Я взглянул на Нормана. Мы стояли шеренгой в спортзале и, если не физически, то морально, готовились к ужасам прыжку через коня. Нормана, как обычно, его «друзья» вытолкнули вперед.

Он был коренастым, хорошо сложенным пареньком с торчащими коленями и пухлыми пальцами. И разумеется, раз уж он был сыном кондитера, во внешности его многое напоминало разнообразные сласти. Кожа у него была розовая, как рахат-лукум, а щеки – красные, как вишни в сахаре. Губы были похожи на леденцы, подбородок – на кекс, волосы были цвета ирисок, а родинка на левом плече походила на шоколадное суфле.

Норман стоял перед нами в трусах и в майке, потому что забыл форму дома. Мистер Во (твид и шейный платок) поднес к губам свисток и дунул в него. Норман перекрестился, потрусил вперед, набрал скорость, прыгнул и вонзился в коня головой.

Могучее четвероногое, обитое кожей, чуть дрогнуло. Норман оцепенел, сделал несколько характерных шатающихся шагов, которые в мультиках всегда сопровождаются появлением птичек вокруг головы, и рухнул на паркет без сознания.

Никто не вскричал от ужаса, никто не бросился ему на помощь. В конце концов, мы видели это уже много раз, а если бросаться на помощь без разрешения, не миновать порки шлепанцем.

Мистер Во осведомился, кто сегодня отвечает за травмы, и мы все подняли руки, потому что всем было известно, что Норман всегда прячет в трусах ириски.

Состоялась церемония выборов ответственных («вот ты и ты!»), Нормана соскребли с паркета и вынесли из зала.

– Что нужно этому парню, так это ментор, – сказал я.

Т.С. Давстон кивнул. – И в этом ты не ошибся.

В этом конкретном случае контузия Нормана была достаточно сильной, чтобы его отослали домой с уроков, и после школы Т.С. Давстон и я отправились в лавку его отца, чтобы выразить свои наилучшие пожелания и надежду на скорое выздоровление.

Был вечер среды, и мистер Хартнелл уже закрыл лавку. Мы постучали, подождали, и, пока мы ждали, мы жадно глазели на витрину. На этой неделе основное внимание привлекал новый сорт американских сигарет: «Стронций-90». Витрина была оформлена большими картинками, на которых сияющие здоровьем и белизной зубов студенты и студентки в шляпах с плоским верхом и с прическами «хвостиком» широко улыбались друг другу, затягиваясь «Стронцием». Изо ртов у них вылетали пузыри с надписями типа «Ба, да они точно хороши, да?» и «Излучают радость, уж это точно!».

– Что о них скажешь? – спросил я.

Т.С. Давстон покачал головой. – Я о них много читал в коммерческих газетах, – сказал он. – Что они якобы пропитаны радиоактивным элементом, от которого светятся в темноте. Американцы сейчас все облучают, это вроде как полезно для здоровья.

– И Кока-колу тоже облучают?

– Говорят, что да, – сказал Т.С. Давстон. – Говорят.

Он снова постучал, и мы подождали еще немного. Я знал, что попытки Т.С. Давстона сделать старого мистера Хартнелла приемным родственником не увенчались успехом, и должен признаться, что я не верил в то, что его намерение стать ментором Нормана имеет чисто альтруистский характер. Но искушение бесплатными сладостями и, возможно, сигаретами, было слишком сильным, чтобы его можно было игнорировать.

Т.С. Давстон, прищурившись, склонился к стеклянной двери в лавку. – Кто-то идет, – сказал он.

За дверью возникло лицо Нормана, серое и скорбное. – Проваливайте, – сказал он.

– Привет, Норман, – сказал Т.С. Давстон. – Отец дома?

– Уехал к поставщикам. Как обычно в среду вечером. И сказал, чтобы я не пускал ребят. Как обычно в среду вечером.

– Мудро, – сказал Т.С. Давстон. – Так ты выйдешь или нет?

– Я болею, – сказал Норман. – У меня голова болит.

– А мы идем на ярмарку.

– На какую ярмарку? – спросил Норман.

– На какую ярмарку? – спросил я.

– На ярмарку на общинном лугу, конечно.

Норман покачал больной головой. – Она открывается только в субботу – всем известно.

– Для меня уже открылась, – сказал Т.С. Давстон. – У меня там дядя в одном аттракционе.

Глаза Нормана за стеклом расширились. – Дядя? – медленно произнес он. – А в каком?

– Его зовут профессор Мерлин. Он заведует «Кунсткамерой».

Мои глаза тоже стали намного больше обычного состояния. «Кунсткамера» всегда была оченьинтересной. В прошлом году там были восьминогий ягненок и русалка. По общему мнению, и тот, и другая были просто чучелами, но там были и живые экспонаты. Великаны и карлики, бородатая дама и человек-аллигатор.

– Врешь, – сказал Норман. – Вали отсюда.

– Как скажешь, – отозвался Т.С. Давстон, – а мы идем. Я думал, тебе захочется взглянуть на мальчика- собаку. Говорят, он откусывает головы живым курицам.

– Только куртку одену, – сказал Норман.