Нюхательный табак Давстона, а? Кто бы мог подумать? Кто бы мог подумать, что с нюхательным табаком Давстона что-то не так? Что, возможно, в него входило что-то еще, кроме молотого табака и специй? Что, возможно, в нем были еще и… как бы это сказать… НАРКОТИКИ?
И даже если бы кто-то мог об этом подумать, смог ли бы этот кто-то докопаться до причины – почему они там были? Смог ли бы этот кто-то установить, что существует заговор в мировом масштабе? Что на самом деле это дело рук Тайного Правительства мира, прикрывающего свое вонючее брюхо в преддверии краха цивилизации?
Очень сомневаюсь.
Я не смог.
Что, вообще говоря, позор. Потому что если бы я
Но я не догадался, и вот вам – получите.
Я был слишком занят, чтобы о чем-то догадаться. Я пытался выследить убийцу, и
Поверенный Т.С. Давстона снабдил меня гигантской папкой, в котором во всех подробностях описывался бал. Все следовало сделать
Все.
Я не был намерен потерять все, так что я следовал инструкциям самым неукоснительным образом. В это время Норман был моей несущей опорой. Он принимал самое деятельное участие еще в изначальном планировании бала, и он договорился со своим дядей, что тот возьмет лавку на себя на то время, пока он будет помогать мне в замке Давстон.
Однако были и моменты, когда он и я были очень близки к размолвке.
– Гномы здесь, – сказал он однажды вечером в пятницу, ворвавшись в мой кабинет и грохнув задницу на мой стол.
– Какие гномы?
– Тех, что наняли для бала. На просмотр прибыли четырнадцать, а нам нужно только семь.
– Кому вообще может понадобиться больше семи гномов? – сказал я, вынимая зеленую сигару из коробки с увлажнителем и проводя ей под носом. – А что собираются делать эти семь гномов?
– Побриться налысо. Потом, на балу, они будут ходить в толпе гостей, а на головах у них будут кокаиновые дорожки.
Зеленая сигара воткнулась мне в левую ноздрю.
– Что? – проговорил я. – Что? Что? Что?
– Внимательно надо читать то, что напечатано мелким шрифтом.
– Грубо, – сказал я. – Это грубо.
Норман угостился сигарой.
– Если ты считаешь, что это грубо, подожди до встречи с теми, кто будет пепельницами.
Я пошел на просмотр гномов. В высшей степени неприятное занятие. Хотя все они и были готовы к унизительному бритью голов, мне легче от этого не было. В конце концов я решил, что отбирать их по половому признаку.
Из четырнадцати семь было мужского пола, и семь – женского.
В свете девяностых годов, политкорректности и во избежание дискриминации, я отверг всех мужчин и выбрал женщин.
Интерьер– дизайнер, некий Лоуренс, был приглашен, чтобы привести большой зал в порядок перед торжеством. Лоуренс был знаменит. Он блистал в страшно популярном шоу от Би-Би-Си, в котором соседи ремонтировали комнаты друг другу таким образом, чтобы вызвать максимальные неудовольствие и досаду.
Мне нравилось это шоу, и мне очень нравился Лоуренс. Длинные волосы, кожаные брюки. Он расхаживал в ковбойских сапогах, выходил из себя и начинал вопить, что все не так, это нужно передвинуть, а вон-то – сломать и выкинуть.
Лоуренсу не пришлась по вкусу художественная коллекция Т.С. Давстона. То есть чрезвычайно не понравилась. Он заявил, что Каналетто давно вышел из моды, и пририсовал на них картинах фломастером пару быстроходных катеров. Я не слишком много понимаю в искусстве, но с уверенностью могу сказать, что катера мне понравились.
Однако мне не понравилось, когда он заявил, что придется убрать две колонны, которые поддерживали галерею для менестрелей.
Я сказал ему:
– Нельзя это делать. Галерея рухнет.
Лоуренс затопал сапогами и стал красен лицом.
– Они разрушают линии, – завопил он. – Я хочу развесить по галерее водопады искусственных фруктов. Или исчезнут колонны, или исчезну я.
Я знал, что не могу обойтись без Лоуренса, но знал также, что колонны должны остаться. К счастью, дело спасло появление Нормана. Он предложил, чтобы Лоуренс их слоем невидимой краски.
