— А что стало с грузовиками?
— Представления не имею. Наверное, его сын куда-нибудь их определил. Так все-таки: что ты скажешь по поводу мотива?
— Мне казалось, ты лучше меня должен знать мотив убийства.
— С чего ты это взял? — Кортен замедлил шаги, остановился, повернулся ко мне и пристально посмотрел на меня.
— Разумеется, у старика не было личного мотива убивать Мишке. Но у завода были проблемы с Мишке, его пытались прижать; вы даже поручили кое-кому избить его. И он в свою очередь попытался прижать вас. Кроме того, он мог сорвать вашу сделку с Гремлихом. Ты же не станешь уверять меня, что ничего этого не знал?
Нет, он не стал меня в этом уверять. Конечно, ему было известно о проблемах с Мишке и о сделке с Гремлихом. Но все это не повод для убийства.
— Разве что… — Он снял очки. — Разве что… Да, старик Шмальц, похоже, неверно истолковал ситуацию. Понимаешь, этот чудак даже на пенсии считал, что он все еще на службе, и если ему сын или еще кто-нибудь из заводской охраны рассказал о неприятностях с Мишке, он, вполне возможно, возомнил себя спасителем родного завода.
— Что же он мог так неверно истолковать, что пошел и убил человека?
— Я не знаю, что ему там могли наговорить его сын или кто-нибудь другой. А может, его кто-нибудь сознательно натравил на Мишке? Я вплотную займусь этим делом. Даже больно думать, что моего старика Шмальца в конце жизни кто-то мог так подло использовать. И сколько трагизма в этой смерти! Его беззаветная любовь к своему заводу и какое-то маленькое недоразумение толкнули его на то, чтобы без всякого смысла и без всякой необходимости отнять чужую жизнь и отдать свою собственную…
— Что это вдруг на тебя нашло? «Отнять жизнь», «отдать жизнь», «трагизм», «использовали»!.. По- моему, использовать других людей незазорно, главное — не дать им это почувствовать: это было бы бестактно. Или я ошибаюсь?
— Да, конечно, ты прав. Однако вернемся к делу. Может, все-таки подключить полицию?
И это все? Некий чересчур преданный своему делу ветеран заводской охраны отправляет на тот свет Мишке, а Кортена это даже на минуту не отвлекло от заботы о собственном пищеварении! Интересно, испугает ли его мысль о реальной перспективе прихода полиции на завод? Я решил попробовать.
Кортен принялся взвешивать все за и против.
— Тут речь не только о том, что полиция на заводе — это всегда лишняя головная боль. Мне жаль семью Шмальца. Они потеряли мужа и отца, а теперь еще узнают, что он запятнал себя кровью, — можем ли мы взять на себя такую ответственность? Тем более что Шмальц уже заплатил за свой грех собственной жизнью. Еще меня волнует вопрос о компенсации для близких погибшего. Ты не знаешь, может, у него остались родители, которым он помогал материально, или были какие-нибудь другие обязательства? Хватило ли денег на приличный памятник? Остался ли у него кто-нибудь, кого можно было бы чем-нибудь порадовать? Ты бы не согласился заняться этим?
Я подумал, что Юдит он вряд ли мог бы порадовать такой заботой.
— Нет, с меня хватит расследований по делу Мишке. Всю информацию, которая тебе понадобится, — если это для тебя действительно имеет какое-то значение, — тебе предоставит фрау Шлемиль, сделав несколько телефонных звонков.
— До чего же ты обидчив! Ты в деле Мишке проделал огромную работу и добился потрясающих результатов. Я, кстати, очень благодарен тебе и за дополнительное расследование, которое ты провел по собственной инициативе. Я должен знать, что происходит у меня на заводе. Ты позволишь мне задним числом расширить рамки твоего задания и попросить тебя прислать еще один счет?
Счет я ему, конечно, пришлю, пусть платит на здоровье.
— Ах да, вот еще что, — сказал Кортен, — раз уж мы заговорили о практических вопросах. Ты в прошлый раз забыл вложить в конверт с отчетом свой специальный пропуск. Пришли его, пожалуйста, вместе с новым счетом.
Я достал пропуск из бумажника.
— Я могу отдать его тебе прямо сейчас. Кстати, мне уже пора идти.
В лоджию вошла Хельга, как будто она слушала наш разговор, стоя где-то рядом, и приняла сигнал прощаться.
— Цветы превосходные, господин Зельб! Хотите взглянуть, куда я их поставила?
— Ребята, хватит вам «выкать»! Зельб — мой самый старый друг. — Кортен обнял нас обоих за плечи.
Мне хотелось только одного — поскорее уйти из этого дома. Вместо этого я потащился за ними в салон, выразил восхищение своим букетом, стоящим на рояле, потом хлопнула пробка шампанского, и я чокнулся с Хельгой по случаю нашего перехода на «ты».
— Почему вы так редко бываете у нас? — невинно спросила она.
— Действительно. Надо положить этому конец, — сказал Кортен. — Какие у тебя планы на Новый год?
Я вспомнил о Бригите.
— Пока не знаю..
— Ну вот и замечательно, дорогой мой Зельб! Созвонимся в ближайшее время.
23
У тебя есть носовой платок?
Бригита приготовила бефстроганов со свежими шампиньонами и рисом. Было необыкновенно вкусно, вино было правильной температуры, стол с любовью сервирован. Бригита много говорила. Я принес ей «Избранные хиты» Элтона Джона, и он пел о любви, о страданиях, о надежде и разлуке.
Она разглагольствовала о рефлексотерапии, акупрессуре и рольфинге, рассказывала о пациентах, страховых кассах и коллегах, не заботясь о том, интересовало ли это меня и что у меня вообще на душе.
— Не понимаю, что сегодня происходит: сначала я просто не узнаю Кортена, а теперь я сижу у какой-то Бригиты, похожей на женщину, которая мне нравится, только шрамом на мочке уха.
Она положила вилку, поставила локти на стол и, закрыв лицо руками, заплакала. Я, обойдя вокруг стола, подошел к ней, она уткнулась лицом мне в живот и заплакала еще сильнее.
— Ну что такое? — Я стал гладить ее волосы.
— Я… Ах… Просто хоть вешайся!.. Я завтра уезжаю.
— Ну и с какой стати тебе вешаться?
— Это жутко далеко… И так надолго! — Она шмыгнула носом.
— Как далеко и как надолго?
— Ах… я… — Она наконец взяла себя в руки. — У тебя есть носовой платок? Я уезжаю на полгода в Бразилию. Повидаться с сыном.
Я сел на свое место. Теперь у меня на душе было так, что хоть вешайся. В то же время во мне вскипела злость.
— Почему ты не сказала мне раньше?
— Я же не знала, что нам с тобой будет так хорошо…
— Нет, я этого не понимаю.
Она взяла мою руку.
— Мы с Хуаном решили, что я приеду на шесть месяцев, чтобы посмотреть, не сможем ли мы все- таки быть вместе. Мануэль очень скучает по мне. А про тебя я подумала, что это, наверное, будет просто короткий эпизод, который закончится, когда я уеду в Бразилию.
— Что значит: ты подумала, что он закончится, когда ты уедешь в Бразилию? Открытки с видами Сахарной Головы[118] ничего бы не изменили.
