— Ах, Герд, неужели ты надеешься, что он испугается твоих фактов и тут же во всем признается?
Я не ответил. Мне не хотелось дискуссии о дальнейшей участи Кортена.
Юдит достала из пачки еще одну сигарету и вертела ее между пальцами. У нее был расстроенный и подавленный вид, словно она ужасно устала от этой затянувшейся истории, связанной с гибелью Мишке, вся изнервничалась и мечтала о том, чтобы все это наконец осталось позади.
— Я поговорю с Тибергом. Ты ничего не имеешь против?
Ночью мне снилось, что меня допрашивает Херцог:
— Почему вы сразу не пришли в полицию?
— А что могла сделать полиция?
— О, у нас сегодня имеется много очень эффективных средств. Идемте, я покажу вам их.
Мы пошли по длинным коридорам, по бесконечным лестницам и наконец пришли в помещение наподобие тех, что я видел в средневековых замках — со щипцами, масками, цепями, плетьми, ремнями и иглами. В камине пылал адский огонь. Херцог показал на дыбу-ложе.
— Вот здесь мы бы уж как-нибудь заставили Кортена говорить. Почему же вы не доверились нам? Теперь вам придется самому ложиться на эту штуковину.
Я не стал сопротивляться, и меня привязали к дыбе. Когда я почувствовал, что не могу пошевелиться, меня охватил панический страх. Похоже, я закричал, прежде чем проснулся. Бригита включила ночник и с тревогой склонилась надо мной:
— Все хорошо, Герд, все в порядке. Никто тебе ничего не сделает.
Я выпутался из простыни, которая меня сковывала.
— Черт, ну и сон!..
— Расскажи, что тебе приснилось, и тебе станет легче.
Но я не захотел рассказывать, и она надулась.
— Я ведь вижу, Герд, с тобой все эти дни что-то происходит. Иногда ты как будто улетаешь куда- то.
Я ласково прижался к ней.
— Это пройдет, Бригита. К тебе это не имеет никакого отношения. Потерпи немного, раз уж связалась со стариком.
Только в Новый год в прессе появились сообщения о смерти Кортена. Отдыхая в своем французском имении в Бретани, в сочельник, во время утренней прогулки по отвесному берегу моря, он сорвался с утеса и разбился о скалы. Материалы, собранные редакциями газет, радио и телевидения к семидесятилетнему юбилею Кортена, теперь были включены в некрологи и восхваления. С Кортеном закончилась целая эпоха — эпоха великих людей послевоенного возрождения Германии. Похороны состоятся в начале января, в траурных церемониях примут участие федеральный президент, федеральный канцлер и федеральный министр экономики, а также кабинет министров земли Рейнланд-Пфальц в полном составе. Более полезного события для карьеры его сына и не придумаешь. Мне как шурину тоже пришлют приглашение, но не пойду. И выражать соболезнования его жене Хельге я тоже не стану.
Я не завидовал его славе. И не простил его. Убийца не обязан прощать свою жертву.
21
Мне очень жаль, господин Зельб
Бабс, Рёзхен и Георг пришли в семь. Мы с Бригитой только что закончили праздничные приготовления, зажгли свечи на елке и сидели с Мануэлем на тахте.
— Вот, значит, она какая! — Бабс с благосклонным любопытством оглядела Бригиту и поцеловала ее в щеку.
— Дядя Герд, а у тебя губа не дура! — сказала Рёзхен. — И елка улетная!
Я вручил им подарки.
— Ну Герд! — с упреком воскликнула Бабс. — Мы же договорились: в этому году — никаких подарков! — И достала свой пакет. — Это от нас троих.
Бабс с Рёзхен связали мне темно-красный пуловер, а Георг прикрепил к нему маленькую электрическую гирлянду из восьми лампочек, расположенных в виде сердечка. Когда я надел пуловер, лампочки замигали в такт сердцу.
Потом пришли Нэгельсбахи. Он, в черном костюме, в сорочке со стоячим воротничком и бабочкой и в пенсне, был Карлом Краусом. Она была в платье в стиле «fin de siecle».
— Фрау Габлер? — спросил я нерешительно.
Она сделала книксен и присоединилась к женщинам. Нэгельсбах неодобрительно осмотрел елку.
— Бюргерство, которое уже не принимает себя всерьез, но не в силах изменить свою природу…
Звонок в квартиру не умолкал. Эберхард пришел с маленьким чемоданчиком.
— Я приготовил несколько фокусов.
Филипп привел с собой Фюрузан, роскошную темпераментную медсестру-турчанку.
— Фюрцхен исполнит танец живота!
Хадвиг, подруга Бригиты, привела своего четырнадцатилетнего сына Яна, который сразу же принялся командовать Мануэлем.
Все столпились в кухне у стола с холодными закусками. В пустой гостиной сиротливо звучала песня Венке Мюр[154] — Филипп поставил пластинку с хитами 1966 года.
Раздался телефонный звонок. Я вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Снаружи доносились приглушенные звуки веселья. Все друзья были здесь — кто же это мог звонить?
— Дядюшка Герд? — Это был Тиберг. — С Новым годом! Юдит мне все рассказала, а потом я прочел в газете. Похоже, вы наконец закрыли дело Кортена.
— Здравствуйте, господин Тиберг. Я тоже поздравляю вас с Новым годом. Вы будете писать главу о вашем процессе?
— Я покажу вам ее, когда вы меня навестите. Весной у нас на Лаго-Маджоре очень красиво.
— Я приеду. До скорой встречи.
Тиберг все понял. Мне было приятно сознание того, что есть еще кто-то, посвященный в мою тайну и не требующий от меня отчета.
Дверь распахнулась, и мои гости стали шумно звать меня.
— Герд, ну где ты там прячешься? Пошли, Фюрузан сейчас будет исполнять танец живота!
Мы расчистили место для танца, Филипп ввинтил в светильник красную лампочку. Фюрузан вышла из ванной в бикини, украшенном прозрачными покрывалами, лентами и блестками. Мануэль с Яном разинули рты от удивления и восторга. Поплыла медленная, жалобная музыка, первые движения Фюрузан были исполнены спокойной, зазывной пластики. Потом музыка начала набирать темп, а с ней ускорился ритм танца. Рёзхен первая захлопала в ладоши, за ней все остальные. Фюрузан сбросила покрывала и закружилась в бешеном темпе, так что прикрепленная к ее пупку лента уподобилась пропеллеру. Пол в комнате задрожал. Когда музыка резко оборвалась, Фюрузан замерла в торжествующей позе, а потом бросилась в объятия Филиппа.
— Вот что такое любовь турчанки! — рассмеялся Филипп.
— Смейся, смейся, я на тебя еще надену уздечку! С турецкими женщинами не шутят. — Она гордо смотрела ему в глаза.
Я принес ей свой халат.
— Стойте! — крикнул Эберхард, когда публика уже готова была рассеяться. — Я приглашаю вас на головокружительное шоу великого мага и волшебника Эбуса Эруса Хардабакуса!
Замелькали кольца, то соединяясь в неразрывную цепь, то разъединяясь; желтые платки превращались в красные, появлялись и бесследно исчезали монеты. На Мануэля была возложена почетная обязанность следить за тем, что все было «по-честному». Фокус с белой мышью не удался: Турбо прыгнул
