— Пф-м-м! М-м-пф! — сказал я, имея в виду «пощади меня!»
— Что ты сказал? Запихать тебе в глотку? Ладно, если ты просишь!
Билли приблизился.
Кричать я не мог. Двигаться тоже. Что-то холодное и твердое сжало виски. Билли приблизил свое лицо к моему.
— Тебе меня не остановить! — прошипел он. — Меня вообще нельзя остановить!
В следующую секунду он сорвал с меня липкую ленту и поднял электрическую погонялку.
— Стой, Билли, не надо.
Глаза у меня были закрыты, и я не видел Ее появления. Я услышал только голос, и когда открыл глаза, то увидел Ее.
Билли уже не размахивал погонялкой у моего лица — он уронил ее на крышу и теперь стоял, уставившись на Нее.
А посмотреть было на что!
Семи с лишним футов ростом. Стройная как ива, и черная, как смоль. Резко очерченные скулы, раскосые, мечущие белые молнии глаза. Большой рот, чувственные губы. На голове — прическа из сложных завитков и спиралей, словно растворяющихся в воздухе. Одежда поражала не столько покроем, сколько цветовой гаммой. Цвета сливались, двигались, перетекали из одного в другой. Пальцы на правой руке были унизаны тяжелыми золотыми перстнями.
В левой руке она держала саквояж.
— Метрессе, — прошептал Билли, — Метрессе Эзиле!
— Ты меня разочаровал! — сказала богиня.
— Нет! — воскликнул Билли. — Вы ошибаетесь! Я не мог вас разочаровать! Я веровал. Не спал ночами. Преклонялся перед образом.
— Мой саквояж? — Метрессе Эзиле приподняла саквояж, и я увидел черепа, Голгофу, миллионы и миллионы костей ропщущих мертвецов. — Ты нарушил покой Господа. Ты принес страдания в мир людей. Ты должен понести наказание за свои грехи.
— Нет, — сказал Билли. — Вы меня не накажете. — Я служу еще более великому существу. Я служу Огуну Бадагрису.
И тут я вспомнил это имя — вспомнил без всякой цифровой памяти. Его упомянула мамаша Билли, когда у меня в хибаре рассказывала о духах вуду. Она также называла Дамбаллу Уэддо, самого мудрого и могущественного, чей знак — змей. Она называла Ату, духа морей, Локо, лесного духа, а также Метрессе Эзиле, воплощение Блаженной Девы Марии.
И она называла Огуна Бадагриса, самого страшного и кровожадного.
И наиболее подходящего для Билли.
— Огун Бадагрис ходит по земле, — сказал Билли. — Теперь его время.
— Теперь всегда наше время, — сказала Метрессе Эзиле.
— Наше время?
— Наше время. Билли. Богиня раскрыла свой саквояж. И они вышли.
И обрели форму. Духи. Двое духов.
— Агу, дух морей.
Я посмотрел и узнал старого моряка, своего отца. Ей-богу.
— Локо, лесной дух.
Я узнал Роджера Вулпеса, помесь хитрой лисы, собаки, лошади и человека. Ну и, конечно, духа лесов,
— А Дамбалла Уэддо? — спросил Билли. — Где он?
— Он вокруг тебя, Билли. Ты в его голове, в разуме Дамбаллы Уэддо.
— Уже померкшем разуме, — сказал Билли. — Огун сказал мне, что натравит галдящие толпы на Дамбаллу, завладеет его разумом и сведет с ума.
Метрессе Эзиле рассмеялась.
— Глупый Билли! — воскликнула она. — Дамбалла все души забирает себе, сюда, в мир мыслей, снов и вдохновения, откуда человечество черпает свои идеи.
Метрессе Эзиле повернулась ко мне.
— Артур Тиккетт рассказывал тебе об этом, не так ли? — поинтересовалась она.
— Да, я… да. Он считал, что духи перевоплощаются. Каждый раз в новом месте.
— Циклы духов символизирует змея с собственным хвостом во рту.
— А Огун тогда…
— Сатана. Шайтан. Люцифер. Билли он известен как Генри Дорс, бог новой религии — науки.
— Я всегда был не в ладах с компьютером, — сказал я.
