– Меня восхищает ваше присутствие духа, – признался судья. – Правда, пахнет от вас не слишком приятно… Но я сомневаюсь, что вы выиграете это дело. А наказание за массовое избиение – смерть.
– Никогда такого не было, – заявил Фредди.
– Сегодня вторник, – уточнил судья Давстон, – поэтому сегодня будет так. [98]
– Конечно, ваша честь, – ответил Проигрыватель. – Понимаю. В этом есть определенный смысл. И все же я сделаю все, что от меня зависит. А если меня постигнет неудача… завтра будет другой день. Как я полагаю, среда.
– Могу ли я занять свое место? – осведомился еще один человек.
– А вы кто? – полюбопытствовал судья.
– Гуинплен Дхарк. Франкмасон и советник обвинения.[99]
– Один из них, – Уилл-второй сидел на другом конце скамьи подсудимых, согнувшись в три погибели и обхватив голову руками. Он страдал от первого в своей жизни похмелья. Страдал жестоко. Зато, протрезвев, он больше не слышал голоса этого треклятого Ларри.
– Из них? – шепотом переспросил Уилл-первый.
– Из них. Из ведьм и колдунов. Он продал душу дьяволу. Между прочим, это из-за него мне пришлось выбирать черную кошку.
– Что?! – вырвалось у Уилла номер один.
– В чем дело? – осведомился судья Давстон.
– Протестую, – произнес Уилл и привстал.
– Заткнись, – ответил констебль Кротч и воспользовался дубинкой, которую опустил на голову Уилла.
– Ох, – сказал Уилл и сел. Правда, ненадолго. Через миг он снова встал и снова произнес:
– Протестую.
Констебль Кротч снова поднял свою дубинку.
– Прошу вас сохранять спокойствие, констебль, – произнес достопочтенный судья. – Внизу, в камерах, вы можете делать все, что угодно, – но не здесь.
– Ваша честь, – заговорил мистер Гуинплен Дхарк. – Я был приглашен сюда вчера поздно вечером из Скотланд-Ярда, получив сообщение о действиях этих буянов-близнецов, переданное по факсу из полицейского участка Брентфорда. Один из этих двоих – беглый преступник. Он вырвался из камеры полицейского участка в Уайтчейпле. Это некто иной, как убийца Джек-Потрошитель.
– О-о-о-о! – хором произнесла публика, теснившаяся на галерее.
– Я узнала его, – заявила дама в соломенной шляпке. – Того, что в шикарном костюме. У него особенные глаза. Глаза убийцы. Всегда можно угадать. У моего покойного супруга были глаза взломщика. Правда, он торговал ножевыми изделиями. Но, по моему мнению, исключение только подтверждает правило.
– Мадам, – судья Давстон возвысил голос, – я буду вынужден попросить вас хранить молчание, или мне придется удалить вас из зала суда и бросить в грязную лужу.
– У вас славные глаза, ваша честь, – произнесла дама в соломенной шляпке. – Голубые, как синяки, и чистые, как совесть автора.
– Спасибо, – ответил судья. – Можете остаться. Встретимся у меня за ланчем.
– Ваша честь, – продолжал Гуинплен Дхарк. – Не думаю, что возникнет необходимость задерживать вас до ланча. При мне грубо подделанный документ, подписанный Ее Величеством королевой, благослови ее Бог. Этот документ предписывает немедленно доставить обоих обвиняемых в Тибурн для срочной публичной казни. – И мистер Дхарк вручил бумагу судье.
– Мне это кажется достаточно убедительным, – судья Давстон обменялся с советником обвинения масонским подмигиванием.
– Нет! – крикнул Уилл.
– Нет! – крикнул Уилл-второй.
Однако полицейские дубинки опустились им на головы строго одновременно – весьма гармоничное зрелище.
– Я проиграл, – произнес Фредди Лонсдейл по прозвищу Проигрыватель. – Невозможно выигрывать все дела. Правда, я пока не выиграл ни одного. Но… такова жизнь.
– Примите это как неизбежность, – посоветовал мистер Дхарк. – Я могу забронировать вам место в переднем ряду на казни, если вы не против. Возьмите свою жену, ей давно пора куда-нибудь выбраться.
– Сердечно вас благодарю.
– Протестую! – Уилл прикрылся ладонями, чтобы защитить свою многострадальную макушку.
– Протестуете? – переспросил судья Давстон. – Вам не кажется, что для протестов несколько поздновато? Вот чистосердечное раскаяние, пожалуй, могло бы смягчить вашу участь.
– В самом деле?
– Нет, – ответил судья, – это просто шутка.
И рассмеялся. Мистер Гуинплен Дхарк тоже рассмеялся. Рассмеялся Фредди Лонсдейл по прозвищу
