— Вернусь попозже…
— Опять?
— Так каждый месяц, — слабо отшутится Нуку. — Думаешь, мне самому нравится сидеть до ночи среди этого бумажного хлама? Я моряк, а не бухгалтер.
— Тогда сделай что-нибудь и покончи с этим.
— Легко сказать! — вздохнет Нуку…
«Даже причесываться не буду, — решила Амалия. — Соберу волосы в пучок, и все». Она вскочила с дивана, все еще держа палец между страницами книги. Затем прошла в ванную и остановилась возле зеркала, разглядывая себя в профиль. Да, Алек был прав, она похожа на Венеру Милосскую. Где сейчас Алек? Что с ним? Исполнились ли его мечты?
«Дай мне несколько лет, и я потрясу европейскую живопись», — смеялся Алек, что-то рисуя острым, словно патефонная игла, карандашом. Только мастера Хорезма умели это делать…
Он поражал товарищей и преподавателей своим рисунком, навеянным искусством мастеров гончарной росписи, — контуры из тонких параллельных линий и десятки штрихов, причудливо змеящихся и неожиданно меняющих цвет. Для дипломной выставки Алек подготовил совсем скромную вещицу — юноша и девушка, бегущие по спелой ниве. Какая это была красота! Сколько грации таилось в их движениях и какая экспрессия скрывалась в этих тоненьких линиях, создающих ощущение реальности зеленовато- золотистой нивы! Люди останавливались у картины и шепотом выражали восхищение. Один японец даже пытался изучать картину с помощью лупы и попросил разрешения сфотографировать ее, а антиквар из Парижа поспешил пригласить автора на Монмартр, гарантируя, что картин в столь самобытной манере там никто не пишет.
Алек вышел из кабинета, в котором заседала государственная комиссия, и стал спускаться по ступенькам, не видя никого вокруг. Гордость остановила Амалию, и она не пошла за ним, не задержала его, не задала ему ни единого вопроса, даже не поинтересовалась, доволен ли он распределением и сбылась ли хоть одна его мечта. Некоторое время она еще надеялась, что он позвонит по телефону и все ей объяснит. Но нет, он не позвонил и ничего не объяснил, а затем уехал, и больше Амалия его не видела.
Роман с Алеком закончился так, словно захлопнули крышку ларца с воспоминаниями навсегда и бесповоротно.
Через оставленную раскрытой дверь она решительно отшвырнула книгу, пригвоздив ею ярко-красную подушку, распустила каштановые волосы и стала энергично их расчесывать, любуясь в зеркало, как они переливаются при каждом движении. Затем вновь собрала их в пучок на затылке и посмотрела на себя в профиль. Ну хорошо, Венера Милосская, тогда почему же он ушел? И неожиданно она ощутила злость на себя, на Алека, на молчание Нуку, на этот городок на берегу моря, который не спешил подарить ей то, чего она ждала от жизни.
Зазвонил телефон. Торопясь к нему, Амалия ударилась локтем о дверь ванной и, отчаянно забалансировав, приземлилась на марамурешском [2] коврике в углу комнаты, между диваном и балконом. «Надо все-таки приобрести столик для телефона», — подумала она, вспомнив, как настаивал на этом Нуку, а она сопротивлялась, утверждая, что это испортит интерьер. Глубоко вздохнув, она взяла трубку:
— Алло?
— Тетя Стелла? — невразумительно произнес подвыпивший голос — видимо, звонили из корчмы.
— Это ошибка.
— Ошибка? Извините.
С коврика на Амалию человеческим глазом смотрело стилизованное изображение птицы.
— Мог сказать хотя бы «добрый вечер», — проворчала она, бросив трубку. — Невежа!
Она все еще лежала на коврике лицом вниз. Припоминала, как хотелось ей купить этот коврик, как она с дрожью проходила мимо витрины, в которой он висел, — боялась, чтобы его кому-нибудь не продали. А как она радовалась, когда купила его! И тут Амалия почувствовала, что ей никуда не хочется идти. Она привыкла проводить свободное время здесь. Здесь был ее мир, ее скромное счастье, о котором она мечтала когда-то в комнате студенческого общежития, листая толстый журнал мод и разглядывая образцы фирмы «Некерман».
«Придется ссориться, — решила Амалия. — Я скажу ему: «Послушай, дорогой, что это за жизнь? Ради чего мы прозябаем здесь, на краю земли. Ты превратил меня в затворницу. Даже сегодня, в такой день, у тебя не нашлось для меня времени. Сделай что-нибудь, ради бога! Хоть попытайся что-нибудь сделать…»
Снова зазвонил телефон.
«Если это опять тот пьяница, я поставлю его на место», — накручивала себя Амалия.
— Алло…
— Амалия? Извини, что не смог позвонить вовремя…
Когда она услышала его голос, агрессивности у нее поубавилось, но она не отказалась от своей маленькой мести:
— Все наши разговоры начинаются с «извини».
— …Очень загружен. Послушай, это в последний раз…
— Я уже это слышала, и про последний раз тоже. Ты что, собираешься уволиться со службы?
— Амалия, перестань шутить, у меня важные новости…
— Я догадалась: ты поймал Белого Кита.
— Почти. С бюрократическими бумажками покончено: меня переводят на корабль, понимаешь? Пришел приказ! Победа! Победа!
Она на мгновение замолчала, чувствуя, как пульсирует кровь в висках. До сих пор он хоть поздно вечером приходил домой, а если перейдет на корабль, то они не будут видеться днями, неделями… Одиночество в квадрате. Амалия прикрыла ладонью глаз стилизованной птицы, вытканной на коврике.
— Ты почему молчишь? Ты не рада? — настойчиво спрашивал Нуку.
— Чему радоваться? — горько усмехнулась она. — Ну-ка скажи, какой сегодня день?
— Знаю, знаю, — оживился голос в трубке. — У меня для тебя даже сюрприз есть: я заказал столик в казино, шампанское, цветы и…
— Для меня или ради Белого Кита?
— Не будь такой злой.
— Ответь!
Амалия услышала, как Нуку засмеялся.
— Ответь! — требовательно повторила она.
Наступила пауза, а затем в трубке опять раздался смех.
— Ну хорошо, столик я заказал для нас обоих. Через полчаса я приду за тобой. Проверь, выглажена ли моя рубашка, и будь готова вовремя. Я иду на максимальной скорости, слышишь?
— Слышу. Жду тебя.
В телефонной трубке что-то щелкнуло и загудело. Нуку никогда не прощался. Он всегда так торопился, что считал недопустимым терять время на формальную вежливость.
Амалия машинально положила телефонную трубку.
Взгляд ее остановился на названии одной из книг — первой справа среди красиво расставленных на этажерке. «Моби Дик, или Белый Кит», — прочитала она. Однажды она раскрыла эту книгу и увидела страницы подчеркнутого текста, длинные фразы, изобилующие морскими терминами. Она споткнулась об эту непривычную для нее лексику и с досадой вернула книгу на место. Нуку же, наоборот, раскрывая эту книгу, забывал обо всем. Он с наслаждением погружался в мир экзотики и читал книгу, почта не шевелясь, затаив дыхание.
Впервые о Белом Ките он заговорил с ней перед женитьбой. С энтузиазмом влюбленного рассказывал он ей о самом сокровенном. Стоял тихий вечер конца лета. Она вернулась после каникул — месяц переписки и телефонных разговоров. Нуку встретил ее на вокзале и проводил до гостиницы «Али-Баба», где она снимала меблированную комнату вместе с Дойной Попеску, учительницей английского языка, которую нередко называли «мисс Попеску». Вечером они прогуливались по Нептуну [3] . Было прохладно. Со станции едва доносился приглушенный шум, да изредка врывались в тишину
