- Ха! – Евгения нехотя встала и сняла со стула синюю шелковую блузку без рукавов. – Мне с детства пришлось учиться соблюдать мирный такой, доброжелательный нейтралитет. Иначе бы меня еще в школе съели. Поэтому я сначала сто раз подумаю, а потом, если можно, не буду ничего делать – на всякий случай. А ты сначала делаешь, а потом уже думаешь, почему этого делать было не надо.
Анна смотрела на двоюродную сестру во все глаза, словно впервые увидела.
- Что, лифчик торчит? – удивилась та, подходя к висящему на стене овальному зеркалу в резной раме.
- Да нет. Завидую я тебе просто.
- Ты? Мне? – еще больше поразилась Евгения, вытаращив и без того выпуклые, похожие на темно- коричневые сливы глаза. Она даже рот приоткрыла. Нижняя губа, пухлая и слегка раздвоенная, отвисла, а верхняя, короткая и вздернутая, наоборот задралась к покатому кончику большого носа. – С чего это ты мне вдруг завидуешь? Чего у меня есть такое, чего у тебя нет?
- У тебя хотя бы сын нормальный. И сама ты умная.
Тут уж Евгения не нашла что ответить. Возражать, что ли? Что поделаешь, и сын нормальный, и глупой себя тоже не назовешь. Она застегнула молнию шелковых, в тон блузке брюк, припудрила перед зеркалом нос и повернулась к Анне:
- Пойдем, что ли? Народ, наверно, уже собрался, аперитивчиками балуется.
* * *
В гостиной (она же столовая) Полина вместе с приходящей прислугой из местных уже накрывала на стол. Туда заглядывали с нетерпением, но не столько из-за еды, – никто толком еще не успел проголодаться после позднего обеда – сколько из-за кондиционера. В холле, как и на улице, пласталась густая, липкая духота. Где-то далеко погромыхивало, глухо, как сквозь вату.
Анна только что подновила макияж, но от помады за считанные минуты осталась тонкая вишневая кайма. Она сидела в углу, одна одинешенька, и яростно грызла губы. Никто не хотел с ней разговаривать, только бросали косые взгляды да шептались. Может, совсем о другом, но ей казалось, о
Вокруг Алексея собрались мужчины – Андрей, Валерий, Вадик и Костя. «Зенит» благополучно выиграл, и они с воодушевлением обсуждали матч, который им все-таки удалось посмотреть в домике для гостей. Алексей запивал свой восторг баночным пивом, кое-кто потягивал коктейли. У кого-то в кармане запищал сотовый, и от футбола плавно перешли к обсуждению моделей телефонов.
- Слушай, ну твоим только в песке ковыряться, как в анекдоте, - пренебрежительно оценил мобильник Вадика Алексей. – Неужели в Англии нельзя покруче купить? Вот смотри, это вещь, - он достал свой и хвастливо продемонстрировал всем желающим. – Панорамная фотокамера, хренова туча цветов, голосовой набор, полифония. А вибросигнал… - тут он понизил голос, чтобы рискованную шуточку не услышали дамы. – Хотите, пока жрать не позвали, чемпионат устроим по толканию тяжестей? Чья трубка дальше подвинет вот эту банку.
Как ни странно, мужчины завелись все без исключения. Даже дедушка Изя вытащил свой допотопный громоздкий «эрикссон». Артур бегал кругами вокруг столика, на котором выстроили соискателей чемпионского титула, и от полноты чувств повизгивал. Виктория вызвалась быть рефери, немедленно отыскался портновский сантиметр. По команде «на старт» банку ставили вплотную к очередному мобильнику, потом кто-то звонил на этот номер, и телефон с натужным ревом пихал банку. Виктория сантиметром замеряла результат.
К великому огорчению Алексея, его навороченный «LG» всего несколько миллиметров проиграл «лоховскому» «сименсу» Вадика.
- Нет, ну надо же! – возмутился он и, запрокинув голову, допил из банки оставшиеся несколько капель пива. – Кто бы мог подумать! А классная игра, да? Но это еще ерунда, вот мы в офисе тараканьи бега устраиваем, на деньги. Это еще круче.
- А у вас в офисе есть тараканы? – брезгливо сморщилась Виктория? – Фу!
- Тараканов у нас нет, - ослепительно улыбнулся ей Алексей. – Зато есть очень много пейджеров. Раньше их нам выдавали, а теперь стали не нужны. Хотя и выбросить жалко, вот и лежит в офисе целый ящик. С ними мы бега и устраиваем. У секретарши шефовой стол можно регулировать, чтобы крышка была с наклоном. Вот мы пейджеры разберем, кому какой достанется, сверху выстроим и по команде с сотовых звоним оператору, передаем какое-нибудь сообщение. А они на вибросигнале ползут вниз – кто первый. Даже шеф иногда с нами играет.
Марина сидела в уголке на диване, потягивая мартини, и смотрела на мужа. Оживленный, веселый, он просто неотразим, с горечью думала она. Виктория вон так и стреляет в него глазами, все норовит поближе подойти. А Лешка ее поощряет, всю эту его кобелиную мимику она давно изучила: то чуть брови приподнимет, то слегка глаза прищурит, одними нижними веками, еле заметно, то посмотрит и отведет взгляд, словно через силу. Только Вики одной ему, судя по всему, мало. Потому что нет-нет да и посмотрит совсем в другую сторону. Туда, где у входа в гостиную на стуле сидит Вероника, бледная и насупленная. Та самая, которую он неизвестно откуда знает и назвал совсем недавно «крашеной стервой». А Вероника на Лешку не смотрит, потому что она совсем ни на кого не смотрит, только себе под ноги. И руки держит в карманах длинного жакета из шелковистого кремового трикотажа, словно они у нее замерзли.
Все это Марине совсем не нравилось, и она тоже решила поучаствовать в перестрелке взглядами. Только Алексей ее красноречивых немых посланий то ли не замечал, то ли не хотел замечать. Тогда она снова попробовала кокетничать с Вадиком, но тот испуганно ретировался. А Лешка и на эту ее попытку никак не отреагировал.
Раздался грохот – Вероника дернулась, будто ее ударили. Разговоры стихли. Артур даже присел от ужаса: носился по холлу взад-вперед, пока не свалил стоящий в углу столик с подарками. Эсфирь Ароновна, пренебрегая этикетом, никогда не разворачивала их сразу. «Будете еще сравнивать, кто дороже выпендрился. Потом посмотрю в свое удовольствие». Судя по звуку, что-то стеклянное разбилось.
Виктория, красная от ярости, совсем как ее платье, подлетела к своему чаду и принялась поливать его гортанной грузинской бранью, отвешивая гулкие шлепки по филейной части. Валерий сделал вид, что его вообще рядом нет.
- Прекрати орать, Виктория!
Она так и застыла с открытым ртом и поднятой рукой.
- Иди ко мне, мой хороший. Иди к бабушке.
Артур вырвался, показал матери язык и с размаху ткнулся в живот Эсфири Ароновны, обтянутый оранжевым шелком платья. Никто и не заметил, как она спустилась сверху.
- Ничего страшного не случилось. И нечего вопить, да еще на языке, который никто не понимает. Он всего-навсего ребенок. Да, мой золотой? Потом Полина все уберет. Полина, что там случилось с ужином, в конце концов?
Полина торжественно вышла из гостиной, словно конферансье, открывающий концерт.
- Все готово, пожалуйста кушать! – объявила она.
Как будто в аэропорту объявили начало регистрации на рейс – все разом вскочили, загомонили, потянулись к двери.
Дима, хмурый, осунувшийся, разговаривал с Андреем, да так и сел с ним рядом, на место Анны.
- Дим, ты куда? – встревожилась Вероника.
- А? Да я здесь сяду, ладно?
- Нет! – ее голос сорвался на крик. – Я хочу с тобой.
Костя едва заметно хмыкнул, протирая салфеткой очки. Дима с недоумением оттопырил губу, бросил Андрею: «Ладно, потом договорим», обошел стол и сел рядом с женой. При этом Никита, внимательной наблюдавший за этой сценой, отметил пикантную деталь. Когда Дима садился, он задел Веронику, и ее рука непроизвольно дернулась. Но не от неожиданности. Это была дрожь физической неприязни. Такое бывает у излишне чувствительных натур, когда на улице до них случайно дотрагивается незнакомый человек. Или если человек этот отвратителен, как скользкий, извивающийся гад.
Стемнело рано – тучи потихоньку затянули все небо. Но гроза была все еще очень далеко. На западе красновато посверкивало.
- Скорей бы уж! – пробормотал Дима, выковыривая из салата оливки.
