- Ну, ба! – вспыхнула Света.
- Может, лучше споем? – торопливо перебила ее Зоя. – Помните, как раньше пели?
Не дожидаясь ответа, она затянула «То не вечер», высоким и чистым, но резковатым и поэтому не слишком приятным голосом. Подтягивать никто не спешил. Алексей, глядя на Марину, украдкой повертел пальцем у виска.
- У-у-у!!!
Зоя ошарашенно замолчала.
- Что… это? – со звоном уронив ложку, спросила Вероника.
Вой доносился из сада. Яростный и тоскливый, он то наливался силой, то почти стихал до жалобного поскуливания. От него по спине бежали мурашки и холодело в животе.
- Кажется, это собака, - предположил Никита.
- Ну понятно, что не крокодил, - с раздражением бросил Алексей. – Только какого черта она воет? Может, на луну?
- Какая там луна! – возразил Костик. – Я выходил на веранду покурить – все небо тучами затянуто, гроза идет.
- Вообще-то собаки воют к покойнику, - глубокомысленно заявила Вероника.
- Типун тебе на язык, дура! – рявкнул Дима. – И два под язык.
Вероника только зябко поежилась и еще плотнее обхватила себя руками.
- Ника, тебе холодно? – заботливо поинтересовалась Анна.
- Знобит.
- Ну, в твоем положении это нормально. А голова не кружится? Не тошнит?
Тут началось то, чего Вероника и боялась: дамы, словно вспомнив о ее интересном положении, наперебой бросились вспоминать все свои беременности и давать советы. Она кивала головой и делала вид, что слушает. Голова действительно начала кружиться. Чертова собака продолжала выть. Ей показалось, что если эта тварь немедленно не заткнется, случится что-то ужасное.
- Да сделайте вы что-нибудь! – едва сдерживая слезы, закричала она.
Костик встал, поглаживая вздувшуюся щеку, вышел в холл, открыл дверь.
- Конрад, фу!
Конрад продолжал выть. Он выдавал просто невероятные модуляции, срываясь на тоненький, похожий на всхлип, лай. Невнятно выругавшись, Костик спустился в сад, но не успел еще дойти до будки, в которой жил седой ретривер, как собака замолчала, вздохнула тяжело и спряталась.
- Что ты с ним сделал? – спросил Костика Андрей.
- Ничего. Он сам заткнулся. Может, приснилось что?
- Может, телевизор принести? – зевнув, предложил Алексей, но Эсфирь Ароновна бросила в его сторону такой яростный взгляд, что он втянул голову в плечи. Все его самоуверенное нахальство как ветром сдуло, злорадно отметила про себя Марина.
- Тихо! – наморщил лоб Вадик. – Слышите? Что это такое?
Где-то хлопнуло от порыва ветра незакрытое окно, зашумели сосны. Коротко, как-то робко громыхнуло.
- Гроза, - еще шире зевнул Алексей.
- Да нет. Это колокол. Слышите?
Колокольный звон звучал тихо и глухо, словно сквозь слой ваты, порой совершенно заглушаемый порывами ветра. Никита, которому в монастыре доводилось помогать звонарю, прислушался и подумал, что это, пожалуй, погребальный перебор: поочередно во все колокола, начиная с самого меньшего. Только вот без конечного радостного трезвона, призванного вселить надежду на всеобщее воскресение. Впрочем, мысль эту он придержал при себе.
Эсфирь Ароновна встала, резко отодвинув стул. Губы ее были сжаты так плотно, что исчезли совсем. Казалось, она хочет что-то сказать, но не может найти слов.
- Ма, успокойся, это, наверно, Петрович шалит, - потянул ее за руку Валерий. – Нажрался и трезвонит.
- Я давно говорила, гнать его надо! – злобно прошипела Галина.
- Тогда займи его место! – повернулась к ней Эсфирь Ароновна. – Попадьей не смогла стать, так будешь сторожихой.
Галина вскочила, сощурившись так, что глаза превратились в совершенно восточные щелки. На скулах выступили некрасивые красные пятна. Анна попыталась схватить дочь за рукав, но та вырвалась и выбежала из комнаты.
- Эй, мужики, пойдемте, настукаем Петровичу этому по башне, - лениво предложил Алексей. – Костя, Вадик, идем? А ты, полковник, как, с нами?
Никита подумал, что вряд ли в колокол звонит сторож – если учесть степень его отключки. Скорее уж тот, кто взял у него ключи. Ему стало любопытно, хотя где-то в глубине копошилось неприятное предчувствие.
- Пойдем, - он встал, словно против желания. – Только фонарик надо взять.
Света посмотрела на него с тревогой.
- Осторожнее, хорошо? – шепнула она.
В густой чернильной темноте не было видно ни тропинки, ни речки. Костя с фонариком шел впереди, за ним гуськом – Алексей и Вадик. Никита двигался в арьергарде, светя по сторонам вторым фонариком. Колокол смолк, едва только они вышли из дома. «Все равно пойдем!» - безапелляционно заявил Алексей.
Но не успели они пройти и сотню метров, как услышали позади топот.
- Подождите!
Спотыкаясь, путаясь в подоле длинного платья, за ними бежала Галина.
- Я взяла вторые ключи. Они ведь у бабки хранятся. Ох, как же я ее ненавижу.
Никита подумал, что в устах добропорядочной христианки подобная сентенция звучит, мягко говоря, странновато, но промолчал.
Казалось, они идут вдоль реки уже целую вечность. Может, мы в темноте уже прошли мимо, испугался Никита, но тут же справа надвинулась темная громада холма. Никита поднял руку с фонариком, и в его луче блеснули кресты на главках.
Все так же гуськом они поднялись по тропинке и подошли к часовне. На ее двери все так же висел замок. На двери сторожки – тоже.
- Смылся, гад! – выругался Алексей. – Зря перлись. А может, и не было никого? Может, это ветер?
- Какой еще ветер?! – возмутилась Галя. – Ты колокол-то в глаза видел?
- По-моему, это все-таки был погребальный звон, - пробормотал себе под нос Никита. В темноте он не мог видеть Галиного лица, но на что угодно готов был спорить, что его перекосила возмущенно-удивленная гримаса: а ты-то откуда знаешь?!
- Дай ключи, - Никита поднялся на крыльцо и подергал маленький квадратный замочек двери, ведущей на колокольню.
Узенькая лестница жалобно поскрипывала под ногами. Двадцать три ступеньки. Он остановился в арке входа, посветил перед собой. Фонарь был довольно слабый, и он крикнул вниз, чтобы принесли второй.
- Ну, что там? – запыхавшийся Вадик пытался заглянуть через его плечо.
- Не прыгай, а то свалишься.
Одним фонариком Никита светил прямо перед собой, на деревянный настил, а другим шарил чуть дальше к стенам. И при этом прикидывал, когда же здесь в последний раз была служба и звонили в колокола. На Троицу? Он не помнил точно, когда день памяти Феодора Стратилата – храмовый праздник. Кажется, в июне, но был ли он в этом году до или после Троицы?
- Галя, - крикнул он, - когда в последний раз служба была?
- 12 июля, - ответила она. – На Петра и Павла.
Так… А сегодня 3 августа. Три недели прошло.
