- Туда ему и дорога! - разозлился Вадим. - Чего вдруг тебе приспичило за ним следить?
- Не знаю, - растерянно протянула Оксана. - Сама не пойму.
Но Генка вышел обратно на Водичкову. Теперь он шел быстрее, поглядывая по сторонам. Остановился было на углу небольшой улочки, но тут же с еще большей прытью припустил вперед. Вадим с Оксаной едва за ним поспевали. Дорогу им преградила необъятных размеров дама которая толкала перед собой двухместную коляску с орущими близнецами, а когда ее удалось обойти, Генка исчез.
- И слава Богу! - с облегчением вздохнул Вадим, которому эта погоня изрядно надоела, но Оксана толкнула его в бок:
- Смотри!
Перед ними была открытая дверь, выкрашенная в тускло-коричневый цвет, а за нею - не подъезд, как следовало ожидать, а длинный, выложенный плиткой проход во двор.
- Спорим, он здесь.
Оксана вошла вовнутрь и потянула Вадима за собой. В конце перехода была еще одна дверь, за которой начинался маленький дворик, мощенный деревянными плашками. На лавочке под голым кривым деревцем сидел Генка.
- Что это он там делает? - прошептала Оксана, осторожно выглядывая из-за двери. - Ох ни фига себе!
Генка стащил с левой руки рукав пальто, задрал рукав свитера, перетянул руку выше локтя резиновым жгутом и набирал что-то из небольшой ампулы в одноразовый шприц.
- Лорка была права, - вздохнул Вадим и вполголоса пересказал жене утренний разговор. - Знаешь, давай не будем никому об этом говорить. Не стоит нагнетать. И так все хреново.
- Так он что, в аптеке героин покупал? - поразилась Оксана.
- Героин, к твоему сведению, дорогая, - это порошок, с которым перед употреблением еще надо поработать. Развести, нагреть. Так что это что-то другое. А в аптеке он скорее всего покупал шприц. Надо же, как приперло. Теперь понятно, чего это он стоял там и умирал, холодным потом обливался. И не боится, что увидит кто-то.
Словно в ответ на его слова из подъезда вышла бабулька в блекло-красном пальто и с маленькой бородатой собачкой на руках. Увидев Генку, она спустила пса на землю и возмущенно залопотала что-то, размахивая руками. Генка молчал.
- Па-а-ни Ружичкова-а-а-а! - завопила бабуля, при этом голос ее поднимался к верхним этажам, выписывая в воздухе самые невероятные акустические загогулины.
Из окна на первом этаже выглянула еще одна старушка и добавила своего возмущения. Генка встал и спокойно, очень спокойно, сказал всего одну фразу. Бабки запнулись на полуслове, но Вадим, которому хорошо были видны их лица, мог поклясться: запнулись не от возмущения.
Генка прошел мимо старушек через двор, который был проходным, и скрылся на параллельной улице. Теперь уже Вадим тащил Оксану за собой. Бородатая собачонка облаяла их и чуть не цапнула Оксану за ногу. Когда они выскочили на улицу, Генка сворачивал в соседний двор.
Это был совсем другой двор. Он вполне мог посоперничать с питерскими дворами-колодцами. Ни деревьев, ни скамеечек. Помойные баки, угольная пыль, грузовые машины, стоящие у распахнутых дверей. Сильно пахло свежей выпечкой.
- Наверно, это его дом, - сказал Вадим. - Он говорил, что жил в одном доме с пекарней.
Они стояли в длинной темной подворотне. Рядом прошуршало что-то похожее на крысу.
Генка обошел грузовики и подошел к застекленному подъезду. Дверь была закрыта. Савченко задрал голову, посмотрел на окна, дотронулся до кнопок домофона - не позвонил, а словно погладил. Коснулся дверной ручки и... заплакал. Всхлипывая и размазывая слезы по лицу.
Вадима передернуло. То ли от вчерашней жалости, то ли от гадливости. А скорее - от того и другого вместе.
- Пойдем, - бросил он и, не глядя на Оксану, повернулся к выходу.
* * *
