Когда мне было лет десять, мама серьезно заболела и вместо Питера отправила меня на месяц в пионерлагерь под Туапсе. Это был какой-то Бухенвальд! Мы жили в щелястых деревянных бараках, вместе с мышами и тараканами. При малейшем дождике с потолка начинало лить. Нас кормили перловой кашей на воде и жидким овсяным супчиком, заставляли ходить исключительно в шортах и пионерских галстуках. А еще два раза в день при любой погоде строем водили на море, до которого надо было идти минут сорок по чрезвычайно пересеченной местности. Не прошло и пяти дней, как я решила сбежать домой, но метров через двести окончательно и бесповоротно заблудилась. Пришлось колотиться в какой-то домишко и просить отвести обратно. С тех пор я всячески пытаюсь бороться с топографическим кретинизмом.
Вскарабкавшись на вершину холма, дорога круто свернула и начала спускаться вниз. Теперь справа, прямо под нами виднелось небольшое озеро. Там, где в воду смотрелись шатровые ели, она казалась черной, а в середине отливала синим бархатом. За деревьями прятались несколько особняков.
Через несколько минут мы подъехали к воротам одного из них. Петя посигналил, из окна кирпичной сторожки высунулась растрепанная рыжая голова. В два голоса заливались невидимые собаки, судя по тембру, не маленькие. Хотя… таксы тоже лают басом - и очень громко.
Заспанный парень в “городском” камуфляже, отчаянно зевая, открыл ворота, “Ауди” въехала во двор и затормозила у гаража. Мы с Антоном... просто Антоном вышли, а Петя нажал кнопочку на крошечном пульте и аккуратно въехал в поднявшуюся дверь.
Я крутила головой во все стороны, производя рекогносцировку на местности.
Участок, на мой взгляд, был мрачноват. Среди деревьев преобладали почти черные ели, как в сказках Гауфа. Ничего культурного, вроде яблонек или цветочков, не наблюдалось. Короче, дом в лесу. Только перед входом рос куст жасмина и была расчищена лужайка. Видно было, что за газоном тщательно ухаживают - ни мусоринки, травинка к травинке.
Сам дом... Не знаю, чего я, собственно, ожидала, наверно, чего-то роскошно-вульгарного, в стиле Ларисы и Валеры. Но коттедж оказался неожиданно скромным, хотя и немаленьким. Он напоминал жилища немецких бюргеров - солидные, практичные постройки на века. Два этажа, а сверху чердак, у которого на все четыре стороны выходили окна в треугольных фронтонах. Узкая вагонка наверняка скрывала солидную кладку и была выкрашена тем удивительным оттенком, который уже ушел от бледно-розового, но еще не пришел к светло-бежевому. Коричневая черепичная крыша, такая же коричневая каминная труба. А углы дома белые, подчеркивающие его стройность, и от этого он словно устремлялся вверх.
Собаки продолжали заливаться. И конечно, это были не таксы. Вдоль длинной проволоки бегал на цепи огромный кряжистый ротвейлер. Вокруг Антона скакала, приплясывая и улыбаясь, не менее огромная немецкая овчарка, похожая на комиссара Рекса. Антон потрепал псину между ушами, и овчарка упала на спину, задрав все четыре лапы. Но стоило мне сделать шаг поближе, она моментально вскочила и настороженно уставилась на меня, склонив голову набок.
- Спокойно, Лотта, Алла - своя! - сказал Антон, поглаживая ее по голове.
- А как зовут ротвейлера?
- Жутко. Спрайт. Но это не я придумал.
Я не стала уточнять кто. Может, охранники. В конце концов, наверняка у него есть жена, дети, любовницы. Подобные экземпляры редко исповедуют аскетизм. Но я ничего - слышите, Алла Валентиновна? - ничего не хочу знать. Положим, мне это безразлично.
- Пойдемте в дом. Здесь рано темнеет, деревья заслоняют небо. А как только стемнеет, с озера потянет холодом. Петя сейчас затопит камин. Любите сидеть перед камином?
- Люблю, - кивнула я. - Особенно в качалке. А Петя - ваш... бодигард?
- Можно и так сказать. Я выкупил его из чеченского плена. Не буду уточнять, за сколько.
- Как?
- Так. Его бабушка - моя бывшая классная руководительница. Отец - инвалид, мать - воспитательница в детском саду. И еще двое младших. Откуда у них деньги.
- И теперь он отрабатывает?
Антон не ответил, только посмотрел на меня, приподняв брови, и мне стало жутко стыдно. Горячая волна, как лава, стекала из-за ушей на лицо, шею и грудь. Наверно, у меня покраснели даже пятки. Говорят, только рыжие могут так отчаянно заливаться краской.
- С ума сойти! - присвистнул Антон. - Неужели еще не вывелись женщины, которые умеют краснеть?!
- Простите... Я сказала глупость.
- Прощаю, - улыбнулся он, и я поплыла...
Дура, очнись!
Мы вошли в просторный холл, который занимал большую часть всего первого этажа. Наверно, его использовали и как столовую, и как гостиную. На полу везде, сколько хватало глаза, расстилался темно- зеленый короткошерстный ковер, похожий на бархатный мох. Бежевые с зеленым обои, строгая коричневая мебель без всяких затей, на стенах несколько неплохих пейзажей. Нельзя сказать, что очень уютно, но и бежать отсюда с криками причины нет.
Петя возился у камина, перед которым стояли... с ума сойти! Две деревянные качалки с мягкими бежевыми сиденьями и спинками.
Когда-то у меня были три идиотские мечты: кресло-качалка, часы с кукушкой и кротовья шуба. Часы с кукушкой мне подарили, но они быстро стали действовать на нервы. Шуба из крота - я увидела такую в одном меховом салоне - оказалась омерзительно дорогой и напоминала плюшевую старушечью жакетку, скроенную из кусочков. А вот качалки - настоящие качалки! - мне как-то ни разу не попадались.
Как сомнамбула, я подошла к камину и плюхнулась в кресло. Антон и Петя смотрели на меня со снисходительными улыбками, как на избалованного ребенка.
- Кофе, чай, сок? - поинтересовался Петя. - Или, может, вино, коньяк, коктейль?
Похоже, он мастер на все руки: и телохранитель, и шофер, и дворецкий.
Я попросила кофе, Антон - апельсиновый сок. Он сел в другое кресло и, тихонько покачиваясь, смотрел на огонь.
- Вы расскажете мне? - спросила я.
- Что?
- Все. Я ничего не понимаю. Ну, почти ничего. Расскажите мне про эту Ладынину. Как ее девичья фамилия?
Антон повернулся к Пете, который возился над сервировочным столиком, расставляя чашки, стаканы, блюдца.
- Позови Лешу.
Петя кивнул, вышел и тут же вернулся с высоким худым мужчиной в серых брюках и черном свитере. От прямого пробора на его высокий лоб двумя полукругами спадала челка. Но самой выдающейся деталью в его облике, как в прямом, так и в переносном смысле, был кадык. Огромный, поросший светлым пухом, он словно жил на длинной жилистой шее своей собственной жизнью.
- Знакомьтесь, - сказал Антон. - Мой начальник службы безопасности, Алексей Олегович. А это...
- Знаю, - кивнул Алексей. - Здравствуйте, Алла Валентиновна. Простите, что так невежливо обошлись с вами в аэропорту. Просто не было другого выхода. Ведь добровольно вы бы не поехали, да?
Я тоже кивнула.
- Так это были вы? То есть ваши люди? - спросила я, повернувшись к Антону. - А что с ними стало, ну, когда машина...
- Ничего страшного. Водитель в больнице, парни дома отлеживаются. Леша, что знаем про Ладынину?
Министр охраны вытащил плоскую электронную записную книжку, нажал какие-то кнопки.
- Ладынина Елена Сергеевна, родилась в 1973 году в Сочи. Девичья фамилия - Стеклова. В Москву приехала года три назад. Работала на телевидении, ассистентом режиссера. За Ладынина замуж вышла в начале прошлого года, а в начале этого он с ней развелся.
- Почему? - удивилась я.
- Потому что папа Ладынин поймал ее под мужиком, - ответил вместо Алексея Антон. – А точнее, под своим шофером. Она гуляла направо и налево, но все никак не попадалась, а потом то ли бдительность
