Я таких борзых не уважаю. Если бы не Алла…
Я готова была провалиться сквозь землю. Или хотя бы сквозь днище “Ауди”. В этот момент Корнилов вдруг представился мне очень дальним и очень престарелым родственником, в глубочайшем маразме, невероятно вредным, омерзительно неряшливым, замучившим всех до тихой истерики – и одно только чувство долга не позволяет сплавить его в какой-нибудь интернат для хроников.
Он еще немного поерничал, пытаясь показать, что его так просто с кашей не сожрешь, и сдулся, как позавчерашний воздушный шарик.
…Бросив меня висеть на заборе, добрый молодец проселками вышел к железной дороге, по шпалам добрался до станции и поехал в город. Там он скоренько сориентировался и отправился к Лошади Ане (не путать с сиамской Лошадью Нюркой).
Про Лошадь Аню я узнала лет шесть назад – почти сразу же после знакомства с Корниловым. А потом и увидела воочию. Это была длинная и тощая девица (Андрюша едва доставал ей до уха), наша ровесница, хотя выглядела она лет на пять постарше. Все в ней было бесцветным: жидкие мышиные волосы, собранные в хвостик, мучнистые бровки, короткие белесые ресницы. Профиль ее на самом деле напоминал голодную кобылу, заморенную бедным бобылем до полусмерти. Даже голос у нее был со ржучими всхрапывающими интонациями. Потом-то я поняла, что Герострат в плане женского пола всеяден. Неразборчивость свою он объяснял тем, что в каждой женщине, если поискать, найдется что-то привлекательное. Так-то оно так, но что привлекательного он нашел в Лошади Ане – хоть убей, не пойму!
Девица оказалась петербурженкой, но не коренной, а приезжей, откуда-то из-под Костромы. В Питере она окончила какой-то технический вуз, вышла замуж, развелась – что называется, зацепилась. Но этого ей было мало, душа тянулась к солнцу, к морю. Андрюша поначалу показался ей подходящей кандидатурой. Однако разложить его на женитьбу так и не удалось, да и жил он с родителями. Тогда Лошадь Аня нашла компромисс. Раз в год она приезжала в Сочи на пару недель, снимала комнату у Геростратовой соседки и проводила время с ним. По большей части, за свой счет.
Когда Корнилов появился на ее “зимней квартире”, Лошадь Аня, судя по всему, не слишком обрадовалась. Одно дело – курортный, хотя и долгоиграющий, роман, другое – суровые будни. Но пятьсот зеленых сделали свое дело, и Анечка пустила его в квартиранты. Целыми днями она пропадала на работе, а Герострат сидел взаперти и тосковал. А по ночам пытался изображать страстного любовника.
Уж не знаю, вспомнил ли он хоть раз обо мне, но вот о диске – готова съесть свои кроссовки, если это не так, - думал постоянно и неусыпно. И вот однажды утром, когда Лошадь Аня отчалила в свою контору, Корнилов вышел из ее квартирки на Варшавской и через весь город поехал в Шувалово. Добрался до моего дома, огляделся по сторонам, ничего подозрительного не заметил и, пристроившись к какой-то тетке с собачкой, вошел в подъезд. Поднялся на девятый этаж и позвонил в Динкину дверь. Так что я в своих предположениях не ошиблась.
Она открыла ему – бледная, растрепанная, в халате. Нисколько не удивилась. Корнилов начал лопотать что-то невнятное: мол, Алла послала его за вещами, сказала взять у нее ключи. Динка только плечами пожала и ключи вынесла без разговоров. Постояла в дверях, глядя, как он ковыряется в замке, вздохнула и сказала, что на его месте не стала бы этого делать, а уходила бы подобру-поздорову. И чем быстрее, тем лучше.
Но Герострат доброму совету не внял, ответил ей что-то резкое и вошел в квартиру.
- Видела бы ты, что там творится! – сказал он с каким-то экзальтированным воодушевлением, так дети рассказывают “страшилки” или “садистские стишки” про несчастного маленького мальчика. – Все вверх дном, мебель поломана, посуда перебита. Содрали паркет, линолеум, плинтусы. Цветы из горшков вытряхнули.
- А компьютер? – с внутренней дрожью и без всякой надежды уточнила я.
- Компьютера нет. Вернее, монитор разбили, а мозги, наверно, унесли.
- Неужели ты думал, что найдешь диск? – хмыкнул Петя.
- А почему нет? – снова вызверился Герострат.
- Да потому что его там нет. Мы смотрели. Так что забудь про денежки и думай про свою драгоценную жизнь. Если, конечно, она тебе хоть сколько-то драгоценна. Рассказывай дальше. Как тебя машина сбила?
- Да как? Как обычно. Вышел из дома, стал улицу переходить. Машина стояла. Я пошел – она поехала. Хорошо хоть скорость не успела набрать. Да и я отскочил, только крылом задело. Упал, головой ударился, потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Следователь приходил, но я сказал, что мне плохо, врач его выгнал.
- Кто был за рулем? – голос Антона звучал неестественно спокойно. – Не разглядели?
- Мне показалось, женщина, - с сомнением протянул Корнилов. – Кажется, темноволосая. Единственное, что хорошо помню, - голые руки.
- А что за машина?
- Синяя “восьмерка”.
- Номер не помните? – Антон подчеркнуто обращался к нему на вы.
- Это что, черный юмор? – продолжал хамить Корнилов.
Я разозлилась окончательно и зашипела, выпустив когти:
- Видишь ли, Андрюша… Вся эта фигня объяснима только в одном случае. Если ты знаком с Ладыниной. И не просто знаком, а… ну, ты понимаешь. Отпираться не имеет смысла. Хуже все равно не будет.
- И лучше – тоже, - мрачно добавил Петя, круто свернул на встречную полосу, чтобы объехать не вовремя вышедшего на дорогу ежика.
- Да не знаю я ее! – Герострат так и подпрыгнул на месте. – Тысячу раз говорил, не знаю. К тому времени, как я начал у Гоши работать, они уже развелись.
- А вот этого ты мне не говорил.
- Это принципиально? Мне что, поклясться? На чем изволите – на Библии? Или на Конституции Российской Федерации?
- На “Камасутре”, - прогудел Петя.
- Подожди-ка, а может, ты ее знал раньше? – сообразила я. – Ее девичья фамилия – Стеклова. Елена Стеклова.
- Стеклова? – Герострат изобразил лицом мыслительный процесс. – Нет, не знаю. Или не помню. Но если не помню, это значит, никаких особых отношений не было. Я всех помню, с кем… того, - хвастливо добавил он.
Я сцепила зубы так, что в висках противно хрустнуло.
- Ну смотри, парень! Если врешь… - Петя на секунду обернулся, и мне показалось, что его глаза сверкнули каким-то дьявольским пламенем.
- Можно узнать, куда вы меня везете? – теперь уже с нарочитой вежливостью, будто бы и не услышав угрозы, спросил Герострат.
- На курорт. От Ладыниной подальше.
- Ну вы, ребята, даете! Такой кодлой – и не справиться с одной наглой бабой!
- Если бы она была одна – проблем не было бы, - пояснил Петя. – Так ведь и менты еще. Тоже вас ищут.
Мне до смерти надоел весь этот “обмен любезностями”, и поэтому я была просто счастлива, когда за деревьями внизу мелькнула темная гладь озера. Ворота распахнулись, из сторожки вышел незнакомый парень, видимо, Генин сменщик. В окне у Катерины зажегся свет. Лотта ластилась то к Антону, то ко мне, то к Пете, настороженно косясь на Андрея. Спрайт бегал вдоль проволоки и утробно лаял, всхрапывая и брызгая слюной.
Было уже около четырех часов. Растрепанная Катя бегала взад-вперед с кипами постельного белья. Корнилова устроили в одной из пустующих верхних комнат. У меня слипались глаза, и я видела сны наяву – совсем как в тот последний вечер, когда наелась снотворного. Антон что-то спросил меня, я, не вникая в суть, кивнула, упала на свой излюбленный диван и немедленно уснула.
Мне снились просто потрясающие кошмары: бесконечные погони, взрывы и пожары (утром выяснилось, что ночью была гроза). Потом я назло кому-то – интересно, кому? – хотела повеситься, но
