произнес:
– Старик, ты – гений! Ты сегодня всех спас!
– Да я еще не раз вас всех спасу, – одновременно и важно, и пренебрежительно заявил Чарли.
XXVI. Хочешь, я разденусь?
1
– Геночка! Я тебя не отвлекаю? Ты не очень занят?
– Да нет, не очень! – Генка всегда будет узнавать этот голос с хрипотцой, одновременно и заискивающий, и ищущий защиты. От этого голоса у Генки холодела спина и темнело в глазах, а голову заполняли невыразимые фантазии, точнее, их все можно было выразить двумя словами: «Эх, бы!..» И пятнадцать лет назад, и десять, когда Генка видел Леточку в последний раз, и сейчас он готов был идти за этим голосом или куда он прикажет…
2
…Пять лет Генка и его друг детства, одноклассник Вовка Саенко, как два молоденьких кобелька, увивались вокруг этой чудной девчонки по имени Виолетта. Велькой звал ее Саенко. Леточкой – Генка. Саенко водил возлюбленную в кино и на танцы, ходил с ней на лыжах и катался на лодке. Генка – писал Леточке письма, часами болтал по телефону, читая стихи, дарил цветы. И все-таки на последнем повороте, после четвертого курса, Вовка обошел соперника, когда тот уехал калымить, строить какой-то коровник в области со студенческим стройотрядом.
Вернувшись в город в начале августа, Генка был просто удручен жарой, пылью, вонью асфальта и неописуемым количеством мух. От мух не спасали ни мокрые бумажные мухоморы, лежащие в тарелках на всех столах и подоконниках, ни спирали липучек, свисающих с потолков во всех проходах и комнатах где ни попадя, ни мухобойки, в качестве которых чаще всего использовались сложенные газеты, валявшиеся кругом, с прилипшими остатками кровавых мушиных трупиков. Но особенно Генку расстроило сообщение родителей о том, что вся компания друзей, а с ними и Вовка с Леточкой, несколько дней назад уехали на турбазу «Липовая» около Васильсурска и ждут его там.
Генка в тот же вечер, поцеловав бабушку, быстренько добрался до пятого причала и сел на колесный пароход «Иван Крылов», идущий вниз по Волге. «Сел» – это сильно сказано, скорее, забрался: перелез через перила дебаркадера и спрыгнул на палубу стоящего под парами туристского судна. Тут, не обращая внимания на дежурного матроса, который очень кстати отвернулся, новоявленный путешественник, держась за металлический поручень, отправился вниз, в четвертый класс. На нижней палубе – горячей, металлической, пахнущей железом и соляркой – на газетах, ватниках, мешках спали, закусывали и вполголоса разговаривали одинокие мужчины неопределенного вида, женщины с детьми, студенты, да непохмеленные селяне. Они заняли полы всех коридоров, проходов и закутков и, присмирев от вибрации и гула, тупо ждали окончания путешествия.
В Василь пришли рано утром. Солнце только-только выползло и не успело еще сделать ничего хорошего – было зябко. До турбазы Генка добрался пешком где-то за час. Она уверенно расползлась по многочисленным живописным опушкам липово-дубовой рощи, выходящей прямо к Суре. Друзья встретили его, радостно галдя, разрывая на части, хлопая по спине и плечам.
– Ну вот, и у нас теперь есть полноценная волейбольная команда!
– Сейчас быстренько завтракать!
– Если нет спальника, жить будешь в главном корпусе!
– Белье у кастелянши возьмешь после обеда!
– Тогда же и за проживание оплатишь.
– Завтраком мы тебя покормим за свой счет!
Генка смотрел по сторонам, ища взглядом Виолетту и Вовку, пока кто-то не догадался:
– Ты ищешь своих женатиков?
– Саенко с Виолеттой?
– Они уже пошли переодеваться да – на пляж!
– Вон их палатка за кустом шиповника стоит.
– Ты пока у них брось свой рюкзачок.
– И плавки там можешь надеть.
Быстро съев на застекленной со всех сторон веранде тарелку пшенной каши и выпив стакан какао, Генка направился к дальней палатке, от которой навстречу ему бежала радостная Велька, громко крича:
– Геночка, как мы тебя ждали!
Она повисла у него на шее и расцеловала в обе щеки. Это было так горячо и незнакомо Генке, и пахнуло чем-то заманчивым и женским. Вовка, привязав крылья палатки, тоже уверенно направился к вновь прибывшему товарищу.
– Молодец! Здорово, что приехал. Давай, переодевай плавки и за нами на пляж, догоняй.
Вовка попытался обнять загорелую, улыбающуюся, тонкую Вельку за плечо, но та каким-то волнообразным змеиным движением выскользнула и, взяв его за руку, скомандовала:
– Пошли. – И, обернувшись через плечо, добавила уже Генке: – Мы тебя ждем.
Генка бросил свой пионерский рюкзачок около спальников, вытащенных прокалиться на солнце, и заглянул в палатку – там не было ничего, кроме плоского фонарика и пачки «Шипки» в углу. Солнце уже начинало припекать и пробивало брезент палатки почти насквозь, создавая внутри необычное освещение. Разглядывать Генке вроде бы было и нечего, если бы не ровное круглое пятнышко влаги диаметром не больше трех сантиметров, расползшееся ровно посреди пола палатки.
Как-то моментально, внезапно, сразу до Генки дошло, что эта маленькая, недавно потерянная капелька влаги – капелька их, Вовкиной и Велькиной, любви, любви настоящей и взрослой.
Он уселся на траву около палатки, выкурил взатяг, не торопясь первую за день сигарету, встал и, закинув за плечо свой легонький рюкзачок, направился в сторону деревни.
3
Пристань «Красное Селище» представляла из себя странное сооружение из остатков корпуса маленького древнего пароходика со снесенными надстройками. На палубе вместо них стояли две будки: туалет и каптерка, в которой мог прятаться от дождя шкипер. У берега, то по колено в воде, то по щиколотку в прибрежной грязи, около лодок с полуразобранными подвесными моторами, колдовали два щупленьких, обгоревших до кирпичного цвета деревенских мужичка. Со стороны они больше походили на детей. Даже голоса их, которыми они материли все, что попадалось на глаза, своей фальцетностью больше напоминали детские. Они издали заметили приближающегося Генку и, присев на корточки, замерли в ожидании.
