отпишу. Вызовем мы молодого барина из его плаваний, и, может, он что новое нам расскажет. Егорку с собой возьми. Он там бывал и сгодится тебе помощником, а раз в три дня отсылай его курьером ко мне с полным докладом. Иди!
Ну вот и новое задание на Иванову голову свалилось! Что ж, такая служба у него беспокойная. Хотя Самойлову она была, пожалуй, по душе. Раскрыть тайну, собрать из кусочков всю картинку происшедшего, ухватиться за ниточки и вытянуть на божий свет скрытую доселе правду – все это было весьма увлекательно, а осознание того, что он еще и на страже Отечества стоит, давало Ивану чувство заслуженной гордости, каковое само по себе немалого стоит. Он молча по-солдатски вытянулся, кивнул и отправился собираться в путь-дорогу.
Глава II,
о почти семейных отношениях и детских обидах
Егорка починял гусиные перья и отдавался этому занятию со всем своим усердием. Лиза, бывшая причиной того, что все перья пришли в негодность, выскользнула из комнаты, дабы не попало. Он не стал долго шуметь на юную воспитанницу, достал нож и приступил к делу. Со стороны ни дать ни взять – поэт за точением перьев, никак не меньше. Наконец, Егорка осмотрел результат своих трудов, цокнул языком и победно пропел первый куплет походной песни, пропел бы и больше, но вдруг на его голову грубо нахлобучили треуголку по самые глаза. Певческое настроение разом улетучилось. Пару секунд он пытался сообразить, что, собственно, стряслось, потом понял, что увлекся и не заметил возвращения хозяина. А тот, не успев войти, нырнул с головой в сундук, пистоли вытащил, карту…
– Уезжаем куда? – решил уточнить денщик.
Собственно, подготовка к отъезду налицо, только
уточнить надо, один ли Иван собрался отправиться или его, Егора, тоже берет.
– Есть такая думка, – неопределенно высказался Самойлов, разглядывая карту. – Где же эта дорожка- то.
– И надолго? – продолжал вытягивать разъяснения Егорка.
– Кто ж его знает. – задумчиво буркнул Иван. – А ты чего сидишь? Давай вещи собирай в дорогу. И сапоги мои захвати – они там, под лестницей. Давай, давай, поторапливайся. надо девчонку нашу пристроить куда-то пока…
Он еще хотел что-то добавить, но увидел Лизу в дверях комнаты. Девочка стояла неподвижно, с охапкой дров в руках, и внимательно следила за дорожными приготовлениями. Потемневший взгляд ее не предвещал ничего хорошего.
– Лиза? – Ваня понял, что предстоит непростой разговор.
И вправду девочка с чувством швырнула дрова, резко развернулась и выбежала.
– Не в себе наша сиротка, – покачал головой Егорка.
Его немного смешило столь норовистое поведение их подопечной. Но и некоторую жалость к ней, а может, даже и неосознанную нежность он тоже испытывал. Потому поспешил добавить:
– Вас-то как любит! Негоже ее оставлять без присмотра. Я что думаю, ваша милость, свезу-ка я ее пока в монастырь, пусть монахини приглядят. А когда воз-вернемся – заберем.
А что, прав он. И как Иван сам не додумался?
– Хорошо, свези, – сказал он и поднялся.
Хотелось поскорее убедить Лизу, что ее обида напрасна. Он нашел девочку на лестнице. Она сидела, свернувшись комочком, уткнувшись носом в коленки, и не шевелилась. Иван опустился рядом на ступеньку и склонился к ней.
– Ну и что ты опять, как мышь, схоронилась?
Лиза не ответила и не пошевелилась. Тогда Ваня начал объяснять:
– Ты не подумай, мы же не бросаем тебя. Надобно по делу съездить. А что ж ты хотела, чтобы я целыми днями на печке сиднем сидел?
В ответ – лишь угрюмое сопение. Иван попробовал подойти к вопросу с другой стороны:
– Вот что, я как возвернусь, мы с тобой на ярмарку съездим. А? – Он слегка подтолкнул девочку в плечо. Та не пошевелилась.
– Лиз, Лиза, – настойчиво позвал Самойлов. – Ну что ты, глупенькая, ну не брать же мне тебя с собой?
Эти слова неожиданно возымели действие: девочка вдруг с надеждой глянула на опекуна и крепко прижалась к его руке, как бы говоря – или с собой бери, или не отпущу тебя вовсе!
Вот те на! Чего удумала! Как бы объяснить ей. – мучительно размышлял Иван. Но тут некстати на лестницу вышел Егор, радостно демонстрируя пару дорожных сапог:
– Ваша милость, сапоги-то я нашел не под лестницей!
Самойлов только рукой махнул на него – не до того, мол. Откуда-то вдруг поднялось в нем раздражение: ну почему всем нужно объяснять такие простые вещи! Ведь понятно, что он человек подневольный, что был приказ и надо выполнять. А значит, он уедет, Лиза останется, и говорить тут не о чем.
– Значит, так, с собой тебя не возьму! Все! – отрезал он.
Девочка вздрогнула от такой перемены в голосе Ивана и внимательно посмотрела ему в глаза: это он всерьез сердится или просто пугает ее, чтобы слушалась?
– Марш к себе в комнату! Лиза! – почти крикнул Иван, распаляясь еще больше – от бессилия что-либо втолковать глупышке.
Лиза поджала губы, поднялась и убежала к себе.
– Эх, ваша милость, нельзя с дитем как с солдатом-то. – покачал головой Егорка.
– Во! Ты меня еще поучи! – в сердцах ответил Иван.
Он и сам понимал, что неправ, что надо было найти какие-то слова – добрые, нежные, что приказать куда проще, чем объяснить и понять самому. Но не умел он беседы вести с маленькой девочкой, и что творилось у нее в душе, было для него загадкой. А Егору нечего нос свой длинный в эти дела совать! И вообще, чего он тут стоит?
– Вещи собрал?
– Понятное дело, собрал!
– Ну вот и ладно! – огрызнулся Иван и пошел в комнату заканчивать приготовления.
– Собрал… – задумчиво повторил Егорка. – Куда ж нам от них деться? Вещи! Соберем – не разберем… опосля…
И, вздохнув, пошел вслед за хозяином.
Глава III,
в которой нашего героя встречают не слишком дружелюбно
Дорога петляла по заливным лугам, изредка приближаясь к лесу. Иван пытался дремать, да карета так часто подскакивала на ухабах, что казалось, рессоры вот-вот не выдержат и лопнут. Что делать тогда в этой глуши?
– Долго еще?! – выглянул Иван из кареты, приоткрыв дверцу.
Егорка переглянулся с кучером, призывая его в ответчики.
– Верст пять, а то и шесть. – лениво отозвался тот. – Там постоялый двор будет, переночуем, потом в Щербаковку – к полудню успеем.
Самойлов недовольно скрылся в карете, откинувшись на спинку сиденья. Куда тут можно успеть, по таким дорогам-то? Хорошо еще, что дождей давно не было, а то ведь увязли бы в этих рытвинах. Но все плохое, впрочем, равно как и хорошее, рано или поздно кончается. Вот и этой дороге настал конец, и на пригорке показалась изба, довольно справная для захолустья. Около нее карета и остановилась. Остальные избенки в небольшой деревушке были кривенькими да косенькими.
Самойлов с Егоркой поднялись на высокое крыльцо и вошли. Просторная комната была полна народу. Мужики сидели молча, подкреплялись основательно, на вновь прибывших взглянули искоса. Иван подошел к скамье у входа, осмотрел уж слишком широко раскинувшегося на ней мужика и, взяв бедолагу за шиворот, подвинул. Иного выхода добыть себе место у него не было. Егорка суетился подле, да все не решался согнать девку, что вольготно расположилась на соседней лавке.
Заметив барина, дородный мужик с окладистой бородой, по всему видать хозяин постоялого двора, крикнул из-за прилавка:
