элите. И чем все закончилось… От этих мыслей становится еще грустнее.
Искать ничего не надо. Все на виду. Вот она, ступка, полная белого с красноватым оттенком порошка.
— Розовый героин, — торжествующе произнес Арнольд. — Считается самым качественным и чистым. Отличный товар у вас, мамаша.
— Я вам не мамаша.
На столе — тоже насыпан героин. И под столом рассыпан героин — кощунство для любого наркомана, который во время ломки готов все на свете отдать за одну дозу. А этих доз здесь просыпано немерено.
Ментенок стоит в коридоре. Кукиша усадили на кровать в спальне. Он сидит, обхватив исколотыми руками голову. Его трясет. Ему нужно еще уколоться — утренней дозы маловато. Его остекленевшие глаза смотрят в стену.
— А-а, — мелодично затягивает он, как чукча посреди тундры. — А-а…
В общей сложности мы наскребли в квартире около полусотни грамм героина. Да на книжных полках нашли две тонкие серые трубочки — это гашиш.
— Значит, торгуете «герой», — я присел в кресло рядом сидящей выпрямившись на диване Мегерой.
— Только для собственного употребления моего сына, — жестко повторила адвокатша.
— Как же так, боролись всю жизнь против этого, и вот, пожалуйста, — нахмурился Асеев.
— Что поделаешь? — только на миг она изменилась в лице. — Это несчастье. Болезнь. Не дай вам Бог дожить до моих лет, если ваш сын станет наркоманом. Не дай Бог…
Сказано это без надрыва, как-то обыденно, как констатация факта. Где-то я готов ей поверить.
Пока шел осмотр, за окнами сгустилась темнота. Оглянуться не успели за всеми делами, за оформлением документов, как уже ночь. Кукиша стало трясти еще больше. У него не попадал зуб на зуб. Он ежился и не мог согреться. Мычал, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Сдохнет, — шепнул Арнольд.
— Чего предлагаешь? — спросил я.
— Дать ему пару колес. Транки, вон, в аптечке.
— Ладно, хрен с ним, — кивнул я.
Трясущаяся ладонь Кукиша отправила в рот две таблетки. И он немного пришел в себя. В его глазах какое-то вялое, обреченное безумие.
— Одного раза в день уже мало, — выдавил он.
— Куда тебе столько наркоты? — спросил я.
— Я не зарабатываю на этом, нет, — закачал головой Кукиш, подтверждая истину, что в каком бы состоянии ни был героиновый наркоман, он всегда будет извиваться и хитрить. Контроль полностью над собой он не потеряет и не станет говорить что-то против себя. — Иногда знакомым просто даю. Да и мне самому вон сколько надо. Это сейчас получилось, что «геры» много. А иногда бывает, я с тряпкой по полу по всей квартире ползаю, по крупинкам собираю — и в вену. В вену…
Его снова забила дрожь. Он со стоном сжал голову руками, будто хотел раздавить ее.
Тем временем Асеев разложил на столе все находки. Галицын снимал их на видеокамеру, а понятые, как положено, пялились на все.
На столе лежали героин, гашиш и несколько охотничьих ножей — таких, которыми медведя забить можно. И еще газовый пистолет.
— И разрешение на все имеется? — спросил я.
— Конечно, имеется, — кивнула Мегера. — Люблю оружие, — она крепко сжала рукоятку ножа, вытащила лезвие из ножен и, прищурившись, уставилась на отражающийся на лезвии свет лампы. — Всегда любила, — рука ее еще крепче сжалась на рукояти.
Уф, маньячка.
— И на обрез разрешение есть? — спросил Арнольд, выудив с антресолей промасленный сверток с обрезом.
— А это не мое, — твердо произнесла Мегера.
— Да? — с сочувствием спросил я. — Подбросили?
— Не знаю, — презрительно кинула она. — Только не мое…
Ближе к ночи Мегеру и Кукиша мы доставили в отделение.
— А чего это вы в нашем районе работаете, кого-то задерживаете? — вместо «здрасьте» заявил дежурный.
— Потому что вы в своем районе не работаете, — отрезал я. — Давай кабинет, капитан. И дежурного следователя к нам.
— А следователь отошел, — зевнул дежурный.
— Куда это?
— А чего это вы нам указываете?
В общем, начиналась обычная комедия. В отделении никому ничего не надо. И каждый задержанный для них — головная боль, а задержавший — личный враг.
Но все-таки нам выделили просторный оперской кабинет, пообещали найти загулявшего дежурного следака. И начинается оформление протоколов, отписывание рапортов и объяснений. Кукиш стоял в коридоре, пристегнутый наручником к батарее, и мелкой дробью нервно колотил пяткой в стену. Зубы его тоже стучали. Мегера стояла напротив него и инструктировала:
— У тебя сейчас проходит один эпизод. Запомни, один… Кукиш вяло кивал, качаясь из стороны в сторону и сжимая в руках целлофановый пакет с быстро и профессионально подобранными матерью для тюрьмы вещами. Ничего, пускай побеседуют мать с сыночком. Вскоре материал практически был готов. Но опер сим ничего не решает. Он собирает материал для следователя. И вот в кабинете появляется злой как черт дежурный следователь. Материал он взял в руки с таким видом, будто тот в грязи вывалян. И тут же в голос начал качать права:
— У меня дежурство кончается! А вы…
Да, мы виноваты крупно. Виноваты, что следователю положено дежурить целые сутки. Виноваты, что раскрыли преступление на ночь глядя и повязали наркоторговцев. Кругом виноваты! И главная вина — не дают следователю спокойно добраться до дома и выспаться.
— А где справка об исследовании наркотика?! — торжествующе воскликнул следователь, будто одержал какую-то победу.
— Наркотик повезли на исследование, — устало произнес я.
— Без справки материал не приму! Не имею права. Все.
А что, формально он прав. Нельзя принимать материал без справки об исследовании наркотика. Нет справки — нет возбуждения уголовного дела. Нет следственных действий. Нет работы. Ситуация дурацкая. Все знают, что это героин. Задокументировано, что «вещество белого цвета», как значится в протоколе, барыга продавал именно как героин. Но нет бумажки об исследовании. Возбуждение уголовного дела превращается в священнодействие. Ибо если дело возбуждено, оно сразу превращается в важный фактор статистики. От него зависят показатели. А показатель статистики — это как идол. На него надо молиться. Его надо лелеять. И как идол он требует жертв.
— Мы понимаем, — кивнул я. — Возбудите дело, когда справка будет. Но вы хоть посмотрите: в порядке материал, что еще сделать надо.
Следователь хмуро пролистнул за две минуты набравшуюся толстую кипу листов. Буркнул:
— Все нормально. Я пошел.
— Вы нам очень помогли, — саркастически воскликнул Арнольд.
— Спокойной ночи, — с этими словами следователь исчез, и больше его никто не видел.
— Ублюдок, — кинул Арнольд, как только дверь захлопнулась. Но можно не сомневаться, что следак все слышал.
Справку об исследовании Князь привез часа в три ночи. Следователя опять нет. В ОВД — ночная тишь да гладь. А дежурный заявляет:
— Я задержанного сейчас отпущу. Я его мамашу знаю. Завтра здесь вся адвокатура и прокуратура будет. А мне это надо? Мне надо по шее получать?
