малфоевской спальни, и мой мир рушится на глазах. Этот момент отпечатался в моей памяти так отчетливо, словно его выжгли внутри меня каленым железом. Ее точка ближе к стене, а его — чуть ниже и дальше… Сидел рядом?
Гермиона успокаивающе гладила меня по плечу, но я даже не замечал этого. Подняв глаза, я посмотрела на Джинни. Внутри меня все звенело от напряжения — я из последних сил цеплялся за крохотную возможность не верить, не допускать мысли о том, насколько страшную ошибку совершил, и как мне теперь жить с этим.
— Ты уверена, что… Что он не мог каким-нибудь образом обойти заклятие?
— Я — да, — спокойно ответила Джин. — А вот Ты, Гарри… Ты ведь все равно не позволишь себя убедить. По крайней мере, не мне. Ты все равно не поверишь до конца в их невиновность, пока не удостоверишься. Не так ли?
— Я… Джин, я тебе верю, но… Малфой, он…
— Он ждет тебя в Чертоге Собрания, — вставила молчавшая до сих пор Гермиона. — Ступай, поговори с ним. Он… Он сказал, что готов снова подставиться под Веритас, если это будет единственный способ убедить тебя.
— Не понимаю, ему-то это зачем? — пробормотал я недоверчиво. В голове не укладывалось, как это Малфой, гордый и заносчивый аристократ, мог настаивать на каких бы то ни было доказательствах, чтобы убедить меня. Неужели наша дружба так много значила дла него? Столько, что он готов был забыть про фамильную гордыню?
— Спроси его, а не нас, — пожала плечами моя подруга. — И Гарри… Родовая Магия против Черной неэффективна, — добавила она. — Я читала об этом. Она может помочь справиться с последствиями, но защитить от самих чар не в состоянии. Черную магию и придумывали с тем расчетом, чтобы сопротивляться не мог никто. Так что Драко нечего противопоставить заклятию Веритас, и обойти его он никак не мог.
— Ты… — я сглотнул. — Ты уверена в этом?
— Я — да, — отозвалась Гермиона. — Но ты, все равно, поговори с ним. Гарри… Я понимаю, как тебе тяжело в это поверить, но…
— Мы бы не стали обманывать тебя, — закончила за нее Джинни. — Не в этом отношении. Поговори с Драко. Наложи на него Веритас. Убедись сам. Поверь, мне кажется, это действительно важно…
— Да, я верю… — прошептал я. Голова кружилась, а внутри была какая-то странная, звенящая пустота. Ощущая слабость в ногах, я медленно, словно нехотя отделился от подоконника, и почти слепо побрел к дверям Чертога Собраний. Подобного я не ощущал даже на втором курсе, стоя перед дверью Тайной Комнаты. Тогда за дверью меня ждали василиск и неизвестность, но от меня зависела жизнь Джинни. Я готовился сразиться за правое дело, и это ощущение поддерживало меня. Сейчас… Сейчас за дверью меня ждал только лишь Драко Маофой — не имеющий желания причинить мне вред, и не держащий в руках жизнь кого-то, кто мне дорог. Но его оружием была страшная правда, и я боялся, как никогда — боялся того, что сейчас произойдет, что услышу обвинения в своей ошибке, и мне нечего будет возразить в ответ, потому что они справедливы. На сей раз прав был он…
Драко стоял у окна, спиной ко входу, и его светлые волосы, казалось, сияли собственным светом вокруг головы, отражая солнечные лучи. Вид у него был усталый и измученный, сама поза Малфоя выражала какую-то странную обреченность. Заслышав, что я вошел, он даже не вздрогнул, однако — неужели снова наша связь? — я интуитивно понял, что он весь напрягся. Я закрыл за собой дверь и встал, кусая губы, и собираясь с силами, чтобы заговорить.
— Ну и долго ты там будешь пыхтеть у дверей, как закипающий чайник? — недовольно спросил наконец Драко, оборачиваясь ко мне. Взгляд Малфоя был холодным, без малейшего следа той дружеской теплоты, которая появилась в нем, пожалуй, незадолго до нашего приключения в Башне Восхода. А я снова ощутил прилив отчаяния. Мало того, что я обидел Блейз в такую минуту, я еще и Малфоя ухитрился снова настроить против себя. Хотя, в принципе, даже и ухитряться не пришлось… Просто совершил глупость.
Я устало привалился к стене, уже прекрасно понимая, что никакого Веритаса накладывать на Драко я не буду. В памяти всплывали миллионы крохотных деталей, доказывающих то, что рассказали мне Джинни и Гермиона. Сотни моментов в поведении Драко и Блейз, сыграть которые настолько хорошо невозможно, какими бы гениальными актерами они ни были. То, как они вели себя по отношению друг к другу и ко мне, то, как смотрела на меня Блейз, как она отвечала на мои поцелуи… А Малфой? Да каким бы хладнокровным и расчетливым он ни был, ну не может парень так хладнокровно наблюдать за тем, как его девушка целуется и обнимается с другим! Но ни разу я не видел на его лице ни следа ревности… И те взгляды, что он кидал на Джинни? Это уж точно не следы его влюбленности в Блейз! Тысячный раз за последние дни я обозвал сам себя легковерным идиотом — но на сей раз по абсолютно противоположной причине. Я медленно сполз по стене на пол, и уселся на задницу, уткнувшись лбом в колени. Хотелось одновременно смеяться и плакать, но я не мог ни того, ни другого, и только сидел, не поднимая головы, и тщетно пытаясь совладать с сотрясающим тело ознобом.
Негромкие шаги приблизились ко мне, и прямо над головой я услышал раздраженный вздох Малфоя.
— Ну и что сие должно значить? — недовольно спросил он. Я наконец поднял голову, и посмотрел на него исподлобья. Драко стоял надо мной, сложив на груди руки, и смотрел без улыбки, а во взгляде его вместо обычного, светящегося серебра, казалось, сияла отточенная сталь. Вот она какая, — истинная личина Слизеринского Принца, подумал я. Не высокомерная гримаса, говорящая «Я делаю вам одолжение уже тем, что дышу с вами одним воздухом», а именно вот эта — холодная и бесстрастная, не прощающая ошибок и не проявляющая жалости. Я сглотнул.
— Я… — начал было я, и запнулся. Что я мог сказать? «Прости меня, я был не прав?» Глупо. Драко не станет слушать. Я не оправдал его доверия. Усомнился в нем. Предал то, что было между нами… Ну как, как мне отыскать слова, которые покажут, как на самом деле мне было больно, и как мне его не хватало? Как заставить его понять, что все это было… Чудовищной, ужасной ошибкой, от которой мне было едва ли не хуже, чем ему? — Драко, я… Мерлин, прости меня! Мне так жаль! — выпалил я в отчаянии. Слова казались пустыми и невыразительными, банальными просто до крайности. Да разве что-то подобное сможет пронять этого упертого слизеринского хлыща? Но что, ЧТО мне ему сказать? Я не мастер красивых выражений и цветистых фраз…
— Ох, Поттер… Как же с тобой иногда трудно! — вздохнул вдруг Драко, и, ошеломив меня еще больше, вдруг уселся на пол рядом со мной, тоже прислонившись к стене. — Даже чаще, чем иногда, я бы сказал, — заметил он как бы в пространство, ни к кому конкретно не обращаясь.
Однако узы, минуту назад полнившиеся его обидой, гневом на меня, и вместе с тем решимостью во что бы то ни стало доказать мне свою невиновность, отдавали теперь лишь усталым облегчением. Неужели… В моей душе шевельнулась робкая надежда. Драко некоторое время сидел молча, не глядя на меня, а потом вдруг снова заговорил, опять глядя куда-то прямо перед собой, но на сей раз обращаясь ко мне.
— Полчаса назад я готов был поклясться честью своего Рода, что больше никогда не скажу тебе доброго слова и не подам руки, даже если мне удастся убедить тебя в том, что ты ошибался насчет меня и Блейз, — сказал он. — А теперь… Я не могу на тебя злиться, — серьезно сказал он, наконец поворачивая голову и глядя мне прямо в лицо. Его удивительные серые глаза снова сияли мягким серебряным светом. — Должен, но не могу. И где эта чертова фамильная гордость, когда она так нужна!
— Не нужна! — быстро и горячо выпалил я, до дрожи перепугавшись упустить мгновение, потерять шанс все исправить, который нежданно-негаданно подкинул мне Малфой. — Не надо, Драко, не злись на меня! Я… Если б ты знал, как я раскаиваюсь, что усомнился в вас!
— Не сомневаюсь, — мрачно буркнул Драко. — Поверить не могу, что я так легко сдаюсь, — пробормотал он себе под нос. Я до боли сжал кулаки, едва дыша от напряжения, повторяя про себя только одно «пожалуйста, Мерлин, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть он перестанет злиться на меня!». Малфой помолчал еще несколько минут, пристально разглядывая меня из-под нахмуренных бровей, а потом тяжело вздохнул, словно принимая нелегкое решение. Лицо его разгладилось, и, хотя особенной радости на нем не было, все же просветлело. — Ладно, Поттер, проехали. Веритасом испытывать будешь? — спросил он.
— Нет, — замотал головой я. — Не буду. Я сглупил, что сразу не разобрался. Простишь меня?
