отодвигаясь от меня и сползая с кровати. Сделав себе мысленно заметку не затягивать разговор с Поттером, я кивнул и снова уставился в зеркальце.
— Надеюсь, ты помнишь, что мы тут ограничены в возможностях, — напомнил я. — Но если вы придумали что-то, что в наших силах сделать, обещаю, я в лепешку расшибусь, но сделаю.
— Не знаю, Дрей, — серьезно сказал Гарри. Он большое не улыбался, и в его глазах за твердой решимостью явно проступила тревога. — Я не уверен, что это выйдет. В общем… Надо постараться вывести из игры Лавуазье. Я не знаю, видел ли ты его там, но судя по всему, Волдеморту он нужен для этого его ритуала. Надо сделать так, чтобы он не смог принять в нем участие. Сможешь до него добраться?
— Добраться? — хмыкнул я. — Ну, это еще кто до кого доберется… Но я не понимаю, Гарри. Он что, нужен Волдеморту сам по себе? Я думал, что только как зельевар?
— Ну да, мы думаем, что нужны зелья и его личный присмотр за ними, и, наверное, за жертвами этих зелий — то есть за вами, — согласился Поттер.
— Но тогда это не имеет никакого смысла, — возразил я. — Лавуазье хороший зельевар, никто не спорит, но он — не единственный. Что помешает Волдеморту использовать другого? Да… хотя бы Северуса!
— Дрей… — Гарри замялся, заметно смутившись. — Ты сам сказал, нельзя говорить тебе слишком много… Ну, впрочем, Джинни там нет, так что… Нам, в общем, именно этого и нужно. Чтобы Волдеморту вместо Лавуазье пришлось использовать Снейпа.
— В смысле — вы хотите заслать его в это змеиное логово? — возмутился я. Гарри фыркнул.
— Кто бы говорил, «принц Слизерина»! — воскликнул он, и я ощутил, как краска приливает к щекам. Он прав, если уж кто в опасных водах «двойной игры» себя и чувствует как рыба — то это крестный. Хотя его «игра» всегда была сопряжена с риском…
— Ладно, — кивнул я. — Суть я уловил. Не знаю, что вы задумали, но план с участием Северуса внушает некоторую надежду. Во что-то откровенно гриффиндорски-безбашенное он бы не ввязался.
— Не будь так уверен, — фыркнул Гарри. — План кажется безбашенным даже мне, а это о чем-то говорит, между прочим. Хотя бы о том, что по части безбашенности вы, слизеринцы, далеко переплюнули Гриффиндор. План придумала Блейз.
— В таком случае он только кажется безбашенным, — пожал плечами я, старательно задвигая вглубь сознания тот факт, что после общения с Поттером Блейз понахваталась гриффиндорских черт характера. Да и я сам, в принципе, тоже… — Ладно, и что за план?
— Ты действительно уверен, что хочешь знать? — хмыкнул Поттер. — Твое дело, Малфой, вывести из строя Лавуазье. Хотя как ты это сделаешь, я не представляю. Вообще-то, твой отец сказал, что если ты приблизишься к этому «месье» на расстояние прикосновения — то сможешь, но я не понимаю, что он имел в виду.
Я задумался. Отец явно намекал на воздействие на центры энергии и силовые линии организма. В принципе, идея вполне ничего, кроме одного маленького «но». Он, конечно, учил меня, как это делается — но это было три года назад. И с тех пор мне ни разу не приходилось применять это искусство. В теории — ничего сложного. Точка, легкое нажатие на которую может усыпить человека не менее чем на сутки, находится на шее, где-то неподалеку от сонной артерии. Но как правильно и сходу нащупать ее? Мастеру, владеющему всеми тайнами этой науки, такое было раз плюнуть — я же не был даже недоучкой… И что мне делать? Не могу же я сказать Лавуазье «милейший мэтр, будьте так любезны, постойте спокойно», и начать ощупывать его шею в поисках заветной точки! Или… Или могу? Ну, не совсем так, конечно, но…
Зачатки плана начали складываться у меня в голове. Подобраться к Лавуазье на расстояние вытянутой руки — не проблема. Он четко сказал, что завтра утром снова будет осматривать нас — и не приходилось сомневаться, что осмотр будет до-о-олгим. Возможно, это даже и к лучшему: у меня будет время найти нужную точку. Остается только убедить его, что в моих прикосновениях нет ничего угрожающего. Хм… убедить в этом, кстати, и самого себя не помешает. Зелье Покорности попросту не позволит мне причинить вред ни ему, ни кому-то другому под крышей этого дома. Что ж… несколько лишних часов сна еще никому не вредили. А если Темный Лорд его после этого покарает… Что ж, это уже будет воля самого Лорда, и вред, соответственно будет нанесен в первую очередь, им. А я тут вообще не при чем. Конечно, надо будет еще как следует продумать линию своего поведения — но, право, это уже детали…
— Думаю, я примерно представляю себе, что делать, — сказал я Гарри, все еще ждущему ответа. — Не очень уверен, что все получится так, как нужно, но другого варианта у меня нет, так что будем надеяться на удачу. В любом случае, предупреди всех, что если я что-то и смогу сделать, то не раньше завтрашнего полудня. А может быть, и позже…
— Ясно. Ладно. Итак, ритуал состоится на закате? — уточнил Гарри. Я помотал головой.
— В полночь. — Лавуазье сегодня между делом упомянул, что к завтрашней полуночи самые совершенные из его зелий войдут, наконец, в полную силу, и он получит возможность осуществить и наблюдать такой эксперимент, равного которому не было за всю магическую историю. Что, кстати, говорило о том, что переманил его к себе Волдеморт, скорее всего, именно посулив возможность не ограничивать себя в экспериментах никаким соображениями гуманности и этики. — Как ни крути, но чем темнее дело, которое собрались совершить, тем более темное время для него нужно выбирать, — философски заметил я. Гарри покачал головой.
— Не нравится мне это, — пробормотал он. — Ладно, была не была, как-нибудь справимся. А… А вы там как? Держитесь?
— Бывало и хуже, — делано улыбнулся я, хотя на душе скребли кошки. На самом деле «хуже» — по крайней мере у меня, — едва ли когда-то бывало. Даже в ту ночь, когда мне предстояло в шестнадцать лет выкинуть из поместья Волдеморта и весь сонм его Пожирателей. Включавший, кроме всего прочего, крестного и маму — а значит, нельзя было причинить им серьезного вреда и действовать приходилось осторожно …
Обменявшись еще парой-тройкой ничего не значащих фраз, мы «отключили» зеркала. Странно, но мне почему-то стало казаться, что мы с Гарри как бы поменялись местами. За весь этот год я как-то незаметно привык брать на себя ведущую роль — ну, мне приходилось волей-неволей, учитывая «ведомое» положение Гарри в Родовой Магии. Но дело было даже не в этом. Все это время я изо всех сил старался казаться сильным, уверенным в себе и всезнающим — тогда как Гарри порой сомневался и в себе, и в своих силах, и в своих знаниях (ну, уж хоть последнее — не без оснований!). Теперь… По крайней мере, во время этого разговора, мне казалось, что все встало с ног на голову — начиная от лучившегося уверенностью Поттера, и кончая моим собственным расстроено-подавленным состоянием. Конечно, частично в нем виноваты были зелья, которыми вот уже третий день как накачивал меня Лавуазье — но и сама ситуация, мягко говоря, выходила далеко за рамки контроля…
На следующий день с утра я почти ничего не ел, пытаясь морально подготовить самого себя к визиту Лавуазье. Подумав, я пришел к выводу, что слишком резко менять линию поведения не годится: он может заподозрить неладное, если я вдруг стану относиться к его приставаниям с некоторым энтузиазмом, пусть и всего лишь показным. Мне по прежнему было плохо от одной мысли о сексуальной связи с мужчиной, и я боялся, что меня может затошнить в самый ответственный момент. Поэтому к обычным сэндвичам с сыром, которые нам принесли на завтрак, я даже не притронулся — зато чай выпил до капли, благо в нем не было никакого зелья, по крайней мере, насколько я мог определить. Да и зачем пичкать нас зельями, подмешивая их в еду, если можно просто заставить выпить все в открытую? И Джинни, и я попросту не способны ни сопротивляться, ни даже возразить.
Едва покончив с завтраком, я занялся собственной внешностью — к немалому удивлению Джинни, которую счел слишком рискованным посвящать в свои планы. В самом деле, Гарри был прав — ее связь с Волдемортом слишком сильна, чтобы можно было проигнорировать этот факт. Нет, пока что он не завладел ее сознанием, — как, наверное, было на втором курсе, — но читал его, несомненно, без малейшего затруднения. Как бы там ни было, на все вопросы я ограничился коротким «поверь мне, так надо». К счастью, Джин была достаточно умна, чтобы не спорить и не пререкаться.
Попросив девушку наложить на мою одежду чистящие и разглаживающие чары, я, подумав, решил остаться в рубашке и брюках. Несколько верхних пуговиц я расстегнул — сначала только две, и некоторое время колебался перед зеркалом, раздумывая, стоит ли распускать третью. Но в конце концов, решив
