диалог. Благодаря мыслесвязи я ощущал, что напряжение внутри Гарри растет, он незаметно прикусил губу, одновременно пытаясь ответить министру спокойным, ледяным взглядом.
— «Слушай, может, у меня действительно паранойя, но мне кажется почему-то, что… Что тут что-то нечисто…» — в мысленном голосе Поттера, в отличие от всего его облика, сквозило сомнение и неуверенность.
— «Не тебе одному кажется», — мрачно отозвался я. — «Впрочем, думаю, министерство просто хочет прибрать школу к рукам, и…»
— «Да знаю я все эти твои соображения!» — перебил меня Гарри. — «Я о самом Скримджере. С ним что-то не так».
— «В каком смысле?»
— «Ну… Не знаю, может, ерунда, но… Он на прошлое Рождество подкатывал ко мне с этим… Ну, в смысле, с предложением сделать вид, что я поддерживаю политику Министерства, и все такое. А я знал, что Дамблдор его не очень одобряет, ну и послал его. Ну, не в смысле, чтоб прям послал, но сказал, что пока он сажает невиновных, нам с ним не по пути.»
— «Так, ну и что?» — я еле сдержался, чтобы не пожать плечами. — «Он вроде как перестал сажать всех подряд, или нет?»
— «Дело не в этом. В том, как он говорит. Может, конечно, все это фигня, но… В прошлый раз он все порывался называть меня «Гарри», и перейти на этакий, доверительно-отеческий тон. А сейчас… «Мистер Поттер», «мистер Поттер»… Такое ощущение, что я со Снейпом разговариваю, если не хуже».
— «То есть, дай уточню: ты это из-за того, что он к тебе не так обратился?» — спросил я, не сумев сдержать легкой насмешки. Однако Гарри этого будто и не заметил.
— «Не только», — неохотно ответил он. — «Просто, тогда — еще и из того, что говорил Дамблдор — было понятно, что за мою поддержку Скримджер джигу бы перед всеми сплясал, если б я его попросил. А сейчас он что-то не горит энтузиазмом, да и уговаривать не торопится. Если б я сам об этом не заговорил, не факт, что он бы вообще вспомнил эту тему. Да и вообще… Мерлин, не знаю. Что-то в нем есть странное. Черт… не могу понять, в чем дело. У меня такое странное чувство, когда я на него смотрю — как будто голову ватой набили…»
— «Странное, говоришь?» — В обычных обстоятельствах я не удержался бы от ехидства и колкостей, но чем дальше, тем больше я был с ним солидарен. По отдельности все детали и мелочи ничего могли не значить — но вместе составляли кусочки мозаики, пока еще не сложенной, но… Мой взгляд остановился на Кингсли, который приблизился к камину, за спиной у Северуса. Взгляд Шеклболта снова был стеклянным — и я впервые подумал, а усталость ли тому причиной? И вообще, слабо верилось, что аврор такого класса мог устать настолько, что был не в силах удержать концентрацию внимания. Ну, или раз уж он так утомился — почему не пойдет в Танцевальный зал и не выспится? Все равно ведь он не на дежурстве!
Сердце железными оковами сдавила тревога. Да полно, проверял ли кто-нибудь этих авроров и министра на предмет подлинности, или свободы от всяческих заклятий? Войти на территорию с враждебными намерениями, вроде, нельзя, благодаря защите… Но защита ослаблена, немножко самоконтроля и Окклюменции — и обмануть ее ничего не стоит! Я мигом окинул взглядом зал — и похолодел, точно на меня вылили ушат холодной воды. Случайно ли авроры Скримджера оказались за спиной у каждого из наших людей, заключая членов Ордена в кольцо? Что тут затевается — осуществление предательского плана Волдеморта, или попросту министерская акция по взятию Хогвартса под контроль?
Прежде, чем я успел пошевелиться, вскрикнуть или хотя бы направить мысленное сообщение Гарри, откуда-то издали, сверху, донесся, отвлекая практически всех присутствующих, мелодичный звон колокола. Часы на часовой башне Хогвартса неторопливо, степенно отсчитали двенадцать ударов и смолкли. Полночь.
Эхо последнего удара все еще разносилось по залу, когда Гарри вдруг вскрикнул, и, схватившись за лоб, согнулся в три погибели. А в следующую секунду и мою голову пронзила ослепляющая вспышка боли, и я устоял на ногах только благодаря тому, что Рон подхватил меня под мышки. Я, наверное уже позже, задним числом, понял, что при всем желании тогда не смог бы сообразить, как вообще делается мысленный щит, и тем более — каким образом я должен им воспользоваться, чтобы отгородиться от Гарри. Однако этого и не потребовалось. Всего через несколько секунд боль — моя боль — внезапно прекратилась, оставив меня бессильно висеть на руках Уизли-младшего, хватая ртом воздух. В голове царила гулкая, звенящая пустота. Я как-то отстраненно фиксировал, как всего лишь минутой позже раздались, следом за гарриным, еще два вскрика, и как рухнули на колени Снейп и отец, оба — держась за левое запястье, и оба не в силах сдержать крики боли. Темная метка? — осознал я на выдохе, и меня снова будто бы обдало ледяной водой от ужаса.
Скримджер подбежал к Гарри, корчившемуся у стола, и, вроде бы, с искренней заботой потянулся к парню, чтобы помочь ему выпрямиться… Полуслепой от неутихающей боли, Поттер инстинктивно шарахнулся от него, — но куда там! С неожиданной злостью министр схватил юношу за руку и рванул к себе, одновременно разворачивая спиной. В следующее мгновение его палочка уперлась в горло Гарри, а левая рука обхватила парня поперек груди, удерживая его. Из горла Поттера вырвался уже даже не крик — вой. Почти не думая, я рванулся вперед, оттолкнувшись от Рона и выхватывая палочку. Незнакомое, чуждое ощущение от не принявшей меня чертовой проклятой деревяшки кого-то из моих предков на какое-то мгновение отвлекло меня.
— Экспеллиармус!
— Ступефай!
— Протего!
— Круцио!
— Петрификус Тоталус!
Палочка вылетела из моей руки после первого же заклятия. Хор боевых чар заметался по залу. «Авроры» обрушились на все еще ошеломленных членов Ордена со всей мощью, которую только можно было ожидать. Тонкс и Кингсли действовали чуть медленнее и скованнее, чем остальные — и только тут до меня дошло, что именно означают все их симптомы в совокупности. Вовсе никакая это не усталость — обыкновенный Империус! Черт, но как же так!? Как, КАК, во имя Мерлина, мы это прошляпили!?
«Схватка», если ее можно так назвать, длилась недолго — буквально пару минут. «Авроров» столько же, сколько и членов Ордена, но они были готовы действовать, тогда как их противники никак не ждали нападения изнутри, несмотря на все подозрения. Дольше всех сопротивлялась группа у камина — хотя от Северуса, все еще невменяемого из-за невыносимой боли в метке, толку было мало. Однако все-таки в какой-то момент я даже начал надеяться, что им удастся… Что именно им должно было удаться? Одержать победу? Вряд ли, не с таким превосходством — и не с палочкой «Скримджера» у горла Гарри. Прорваться к дверям? Вот это возможно, но…
— Авада Кедавра!
Вспышка зеленого света озарила Зал, — а в следующее мгновение воцарилась жуткая, мертвая тишина. Про такую обычно говорят — «слышно, как муха пролетит». Стих даже крик Гарри, хотя я не знал, справился ли Поттер со своей болью, или же напротив, потерял сознание. Хриплый мужской крик — крик протеста, отчаяния, неверия и невыносимого горя, — разнесся по залу. В следующий момент его подхватил второй голос, на сей раз — прямо за моей спиной. И словно только теперь у меня, наконец, включилось восприятие, и я осознал, что же именно вижу перед собой: коленопреклоненный Артур Уизли возле неподвижного тела своего старшего сына, и Рон, бросившийся к ним с перекошенным от горя лицом. МакГонагалл, охнув, прижала руки ко рту, выронив палочку. Джаред Поттер схватился за сердце. Да и меня самого охватил ужас. Я не был близко знаком с Биллом Уизли, но все же несколько раз нам довелось пообщаться, и из всей семейки он, пожалуй, нравился мне больше всех — ну, по крайней мере, среди братьев. (Джинни, естественно, не в счет). Не знаю, почему именно эта смерть произвела столь жуткое впечатление, в конце концов, битва есть битва. Наверное, все потому, что все-таки по-настоящему это было в первый раз — так близко, к тому же с человеком знакомым и значимым для меня, как личность.
«Авроры» — хотя, не думаю, что были сомнения в том, что никакие они не авроры, а Пожиратели в личинах, — не дали остальным ни секунды передышки. Отца и младшего сына Уизли они, правда, не тронули, но двое из них все же держали их под прицелом. Остальные согнали всех прочих в кучу, бесцеремонно вздернув на ноги сначала Снейпа, потом — отца. Люциус был бледен, губы — сжаты в
