На рынке и около кафе шла обычная жизнь. Люди продавали, покупали, отчаянно торговались. Но вот торговые ряды будто вскипели, как водная гладь под порывом ветра. И несколько человек боком двинули с рынка, прикидывая, как исчезнуть среди дворов. Причиной переполоха был известный всему району мятый, грозно урчащий собровский «Урал», который двигался в направлении рынка. Существовало два стандартных, повторяющихся уже который год варианта — или это зачистка с проверкой и фильтрацией всех подозрительных субъектов на рынке, что случается в среднем раз в неделю, или просто менты едут за товаром.
Но «Урал» затормозил, не доезжая до рынка. Прямо напротив кафе «Лейла». Из кузова, тяжело грохоча ботинками, выпрыгивали собровцы.
— Лежать!
Пацаны у входа повалились на землю, уткнувшись в землю. Один замешкался.
— Кому сказал — лежать! С СОБРом не спорят. СОБР умеет убеждать. Бойцы рассредоточились, перекрывая все выходы и окна кафе.
Вместе с собровцами ворвались в зал Мелкий брат и Гризли.
— Сидеть!
Гризли сразу увидел лицо, знакомое по фотографии. Он, Магомед Соккаев, плохо раскаявшийся боевик и наркоторговец. И Гризли ощутил оперским нюхом — что-то не в порядке. Рука Соккаева потянулась к карману…
— Он, — только и крикнул Гризли.
Собровцу ничего не нужно было объяснять. Характерный треск соприкосновения тяжелого десантного ботинка с мягкими тканями человеческого тела. Соккаева смело со стула, и он пролетел через весь зал, растекся по стенке и на миг потерял сознание.
Пара перевернутых столиков, звон разбитой посуды, покатившаяся под стойку бутылка, из которой расплескивалась водка, ласковый русский мат, обещание «удавить» кого-то непослушного — и ситуация под контролем.
— Ай, нехорошо, — покачал головой Шимаев, хозяин этого заведения, стоявший лицом к стене рядом со стойкой бара.
— А кто обещал, что будет хорошо? — сказал Гризли, хлопая его по плечу и поворачивая от стены. — Кто обещал, что будет легко, Шимаев?
— Зачем мебель ломать?
— Не скажи. В этом есть свой скрытый смысл, — хмыкнул Гризли.
Тем временем Мелкий брат с двумя понятыми, солдатиками-срочниками, обыскивал Соккаева. Тот пришел один, его приятеля не было. Чеченца трясло, будто у него случился приступ малярии.
— Вот! — с ликованием Мелкий брат извлек из кармана задержанного три пакетика опия-черняшки. — Приторговываешь?
— Нет! Подбросили! — заорал Соккаев.
— Ах ты, чмо болотное! Я тебе подбросил? — сухонький маленький кулак Мелкого брата довольно болезненно впился в спину Соккаева.
— Эй-я-а!!! — взвизгнул тот во все горло — даже не столько от боли, сколько для порядка, зная, что чем громче орешь, тем меньше бьют.
— Тебе сегодня не везет, торчок, — Мелкий брат защелкнул на Соккаеве наручники. — Поехали…
— А этих? — спросил собровец у Гризли, указывая на остальных посетителей.
— Что нашли при них? — поинтересовался Гризли.
— Ничего.
— До кучи в отдел.
— Со мной все? — спросил хозяин кафе.
— И ты тоже с нами.
— Ах, нехорошо как.
— А кто обещал, что будет хорошо? — повторил уже высказанную мысль Гризли.
— Ну и что нам с тобой делать? — спросил Алейников, глядя на понуро сидящего напротив него седовласого, худощавого, с хитрыми усталыми глазами Шимаева.
— Вы моего совета хотите?
— Интересно послушать.
— Расстреляйте.
— Есть за что?
— Нет. Но когда не знаешь, что делать, — лучше расстрелять…
— Ага, шутишь, Шимаев.
— А что остается? Кафе разнесли. Клиентов побили…
— Это ты загнул… Куришь? — Алейников протянул хозяину кафе сигареты «Космос»
— Курю. — Шимаев вытащил свои «Кэмел», ронсоновскую зажигалку и закурил.
