— Ну не дурной, а? — кивнул Мелкий брат. — Диплодок натуральный — сто тонн мяса и пять грамм мозга!
— Я так не могу, — возмутился Гризли, — он меня опять тиранит.
— А чего орешь, как резаный? — буркнул Мелкий брат. — Сейчас рубанут из кустов очередью…
— М-да, — Гризли почесал затылок. — А ведь ты прав… Если подумать.
— Он опять высунулся из окна и заорал еще громче — так, что листья, казалось, затрепетали. — Извиняюсь! Ваххабиты вовсе и не такие педерасты!
— Ну придурок! — покачал головой Мелкий брат.
— Отставить балаган! — прикрикнул Алейников. — Разошлись, как дети малые…
— Это он ребенок, — ткнул Гризли в Мелкого брата. — У меня брат пятилетний похожий. Вредный такой. Надоедливый.
— А ну-ка помолчите, — кинул Алейников резко.
В салоне воцарилось молчание.
Алейников расслабился, только когда лес оборвался, будто обрезанный, пошли степи, а впереди замаячил блокпост…
— Вон наши, — сказал Мелкий брат.
Навстречу им двигался БТР с ближайшего блокпоста.
— Притормози, — велел Алейников. «Уазик» остановился рядом с затормозившим БТРом. С брони спрыгнул капитан-вэвэшник.
— Что у вас там? — спросил он, подходя к машине. — Фугас?
— Вряд ли. Скорее всего, самодельное взрывное устройство, — оценил Алейников. — Граммов двести тротила.
— Никого не задело?
— Порядок, мужики. Вмятина в асфальте… Какая-то сволочь пряталась в кустах. Один, без огневой поддержки. Заложил, рванул — и в лес, — сообщил Алейников. — И ищи чечена в зеленке…
В расположение вернулись, когда ужин давно закончился и в столовой наводили порядок два солдатика с гауптвахты. Повар и повариха-чеченка уже собирались уходить.
— Опоздали, — сказал повар, увидев голодных оперов.
— Что поделаешь, — серьезно произнес Гризли, кладя на скамью автомат с подствольником. — С задания. Убили восемнадцать боевиков…
Повариха выпучила глаза, и рука, которая накладывала в тарелку пшенку, замерла.
Гризли взял у нее тарелку и деловито осведомился:
— А за сбитый чеченский самолет нам сто грамм положено?
— Да ну вас, — махнула рукой повариха.
Кормили в столовке не слишком изысканно. Обычно меню состояло из пшенки или макарон и кильки в томате, которую здесь прозвали «красной рыбой», а также выпечки, масла и сгущенки.
Алейников без особого аппетита проглотил свою порцию, запил ее сладким чаем, кивнул бойцам:
— Спокойной ночи.
И отправился к себе.
Начштаба с замом по кадрам предавались своему обычному занятию — долавливали двухлитровую пластмассовую бутылку неизменного очаковского пива, зажевывая воблой.
— Садись, — кивнул начштаба. — Пей.
— Спасибо, — Алейников присел, отхлебнул из протянутой ему кружки.
— Правда, вас в Шервудском лесу едва не… — повел рукой начштаба.
— Точно, — кивнул Алейников.
— Там какая-то группа шалит… Пацаны из Левобережной… Им Синякин, ваххабит клятый, за это бабки отстегивает. — Начштаба побил воблой о стол. — Надо эту Левобережную зачистить по всем правилам.
— Конкретной информации нет. А шмонать триста домов — без толку, — возразил Алейников.
— Информация, — скривился начштаба. — Всех мужиков вывести, и через одного — к стенке. Тогда точно взрывать ничего не будут.
— Не безумствуй, — отмахнулся Алейников.
— А чего, я не прав? Митрофаныч, скажи, — обратился начштаба к нагрузившемуся заместителю по кадрам.
— А я откуда знаю, — пожал тот плечами, сонно клюнув носом.
Алейников встал, подошел к окну, наполовину заложенному мешками. В окно светила бледная, болезненная луна. Настроение было какое-то тревожное…
Ночью его растолкал дежурный по расположению.
