— Так что, будем меняться?
— Ты понимаешь, что я эти вопросы не решаю, — произнес Алейников.
— Я знаю, что ты человек маленький, — усмехнулся Таларов. — А ты доложи большому начальнику. Пусть большой начальник решает. И пусть большой начальник думает, нужна ему вражда с Америкой или не нужна.
— А если я встану и уйду?
— Они найдут других людей. Более благоразумных.
— Кому и зачем понадобился Гадаев?
— Не знаю.
— Что ты вообще знаешь, посредник?
— Я не хочу много знать. Кто мало знает, мало может сказать.
— Тут ты прав. Как докажешь, что не врешь про янки?
— Возьми, — чеченец протянул Алейникову видеокассету, которую держал на столе.
Алейников взял кассету, постучал по ней пальцами. В потертой коробке кассета «Сони» на три часа. Ему вдруг показалось забавным — на том конце Земли, в суперсовременных, оснащенных по технологиям будущего цехах сработали эту вещицу, а теперь в горах, живущих по феодальным устоям, на нее записывают речь раба.
«Мысли дурацкие лезут в голову», — одернул он себя.
— Что передать, если спросят? — бросил на него вопросительный взгляд Таларов.
— Если спросят, передай, что маленький человек подполковник Алейников обязательно доведет твои слова до ушей больших людей. И пусть большие люди думают, что делать.
— Я передам, — кивнул Таларов.
— Будут новости, сообщу через Шимаева.
Алейников поднялся с лавки.
— До встречи. Мусса.
— До встречи, — кивнул тот, кланяясь.
— Гадаев. Тот самый? — спросил Мелкий брат, когда машина тронулась и вывернула на дорогу.
— А какой же еще? — отозвался Алейников.
— Ничего себе.
— Друг бен Ладена, а не хрен с бугра, — хмыкнул Алейников.
Бен Ладен, афганский террорист номер один в мире и личный враг каждого американца, имел личное состояние три сотни миллионов долларов, и из них только сотню миллионов он поклялся оставить семье, а оставшееся истратить на поддержание исламских террористических организаций. В июле 1999 года он приезжал в Чечню. Там он встретился с вице-премьером самопровозглашенной республики. Посетил учебные центры Басаева и Хатгаба, оставшись довольным учебным процессом. Прошелся и по полевым командирам. В том числе встретился с Гадаевым. Они беседовали около часа и остались довольны, найдя друг в друге искренних защитников веры.
Алейников и Мелкий брат впервые встретили Гадаева-Волка в девяносто девятом, когда чеченцы вторглись в Дагестан. А села Чабанмахи и Карамахи в Ботлихском районе Дагестана объявили о создании ваххабитской республики.
Годом раньше «ваххабитская общественность» в этих селах разоружила милицию и практически изгнала со своей территории законную власть. На применение силы тогда никто не решался. Наоборот, замирять власти Дагестана и мятежников отправился тогда бывший министр внутренних дел Степашин. В Чабанмахах он встретился со старейшинами этого ваххабитского осиного гнезда, договорился о мире и согласии и накатал докладную всенародно избранному Президенту Ельцину, который в очередной раз завалился в Центральную клиническую больницу, как в берлогу, и судьба какого-то Дагестана его интересовала не больше, чем пыльные бури на Марсе.
Алейникову как-то попалась на глаза копия этого судьбоносного письма:
