слышали предъявленное вам обвинение. Отвечайте на него.
— Отвечать? — удивился Белларион. — Но почему я должен отвечать, когда закон предписывает сначала выслушать лично самого обвинителя, чтобы обвиняемый мог задать ему некоторые вопросы? Простите мне упорство, ваше превосходительство, но я настаиваю на соблюдении прав обвиняемого. Я требую, чтобы синьор Барбареско предстал перед судом, и вы услышите, как он будет вынужден публично опровергнуть все выдвигаемые им обвинения.
— Вы позволяете себе распоряжаться здесь?! — негодующе прогремел голос подесты.
— Здесь распоряжается закон, — невозмутимо ответил Белларион, — и я всего лишь объясняю его.
— Ну и ну! — ухмыльнулся подеста и покачал головой. — Хорошо, я постараюсь быть снисходительным к вашему упрямству, о чем вы только что просили меня. Пригласите мессера Барбареско, — возвысил он голос и окинул взором толпившихся в зале зевак.
Возбужденный офицер протиснулся вперед и встал перед подестой.
— Ваше превосходительство, мессер Барбареско исчез. Сегодня утром, сразу же после восхода солнца, он покинул Касале, и вместе с ним скрылись его шестеро друзей, имена которых известны мессеру Бернабо, а также его единственный слуга.
Регент задумчиво погладил подбородок и повернулся к изумленному подесте.
— Как такое могло произойти? — сурово спросил он.
— Я узнал об аресте этого человека только поздно утром, — ответил подеста. — И как бы то ни было, задержание обвинителей нигде не практикуется.
— Однако следовало принять некоторые меры предосторожности при рассмотрении дела, обстоятельства которого столь необычны.
— Позвольте возразить вашему высочеству, но только побег обвинителя говорит об исключительности обстоятельств этого дела.
Регент недовольно откинулся в кресле и наполовину прикрыл глаза веками:
— Ну что ж, я не стану больше вмешиваться в судебный процесс. Продолжайте, вас все ждут.
Куда более озадаченный поведением регента, чем всем остальным, вместе взятым, подеста вновь обратился к Беллариону:
— Вы слышали, мессер, — ваш обвинитель не может присутствовать здесь лично.
— Прекрасно, — рассмеялся Белларион. — Я думаю, вы согласитесь со мной, что его побег лучше всего свидетельствует о лживости его обвинения.
— Но, мессер, вы должны уважать суд, — увещевающим тоном продолжал подеста, словно забыв о существовании слова «мошенник», которым он совсем недавно награждал Беллариона. — Вы просто обязаны сообщить нам свою версию происшедшего, чтобы мы могли принять решение, как поступать с вами.
— Хорошо, — ответил Белларион, — но, увы, я немногое могу сказать вам, поскольку я не присутствовал в самом начале ссоры, разыгравшейся между графом Спиньо и мессером Барбареско. Я услышал шум и крики о помощи, но граф Спиньо был уже мертв, когда я появился в комнате, откуда они доносились. Увидев меня и решив, что я могу их выдать, мессер Барбареско и его друзья напали на меня, но мне удалось ранить хозяина дома и закрыться в одной из комнат, откуда я ускользнул через окно. Поверьте, ваше превосходительство, если бы не стража, мне ни за что не удалось бы выбраться оттуда целым и невредимым.
Такая история, по мнению Беллариона, должна была убедительно прозвучать для ушей регента, но подеста отнюдь не был удовлетворен ею.
— Я куда более охотно поверил бы вам, — с вызовом в голосе заявил последний, — если бы вы смогли объяснить нам, почему граф Спиньо и вы сами оказались в момент происшествия полностью одетыми, в то время как все остальные были в ночных рубашках. Одно это говорит о том, кто был агрессором, а кто — жертвой.
Белларион взглянул на регента, но тот словно замер в своем кресле и лишь сурово и строго глядел на него в упор, у него мелькнула мысль, что как шпион он может представлять собой ценность для регента лишь в том случае, если умолчит о своей миссии в доме Барбареско.
— Я не знаю, почему граф Спиньо был одет, — решительно заявил он.
— Сам же я был в тот вечер во дворце, вернулся поздно и от усталости задремал, сидя в кресле.
Беллариону показалось, что во взгляде регента промелькнуло одобрение. Но подеста медленно покачал головой.
— Весьма неубедительное объяснение, — усмехнулся он. — Может быть, вы придумаете что-нибудь получше?
— Что может быть лучше правды? — твердо и несколько заносчиво ответил Белларион. — Вы требуете объяснить вещи, которые лежат вне моего понимания.
— Увидим, — угрожающим тоном произнес подеста. — Дыба неплохо освежает память и часто заставляет вспомнить даже основательно забытые детали.
— Дыба? — переспросил, внутренне задрожав, Белларион и умоляюще взглянул на регента, ища его поддержки. Но тот уже шептал что-то на ухо мессеру Алипранди, и в следующее мгновение представитель Милана обратился к подесте:
— Ваше превосходительство, можно мне взять слово?
Подеста с изумлением уставился на него: не часто послы иностранных государств подавали свой голос, когда разбиралось дело об убийстве и разбое.
— Прошу вас, синьор Алипранди.
— Ваше превосходительство, мне хотелось бы напомнить вам, что обвиняемый заявляет о своих близких отношениях с графом Бьяндратским. Нельзя ли прервать заседание до тех пор, пока этот факт не будет документально подтвержден?
Болезненно реагирующий на любое постороннее вмешаельство в судебный процесс, подеста недовольно вскинул голову. Но прежде чем он успел ответить, регент поспешил поддержать предложение посла:
— Мессер де Феррарис, я прошу вас правильно оценить ситуацию: если обвиняемый в самом деле тот, за кого выдает себя, тогда применение к нему крайних мер воздействия Может вызвать неудовольствие нашего высокого друга графа Бьяндратского.
Подеста опустил голову. Наступила пауза.
— Каким образом обвиняемый может доказать свое происхождение? — спросил он наконец.
— У меня было письмо от аббата монастыря Всемилостивой Божьей Матери в Чильяно, которое стащил Лорендзаччо… — начал Белларион.
— У нас есть это письмо, — нетерпеливо прервал его подеста. — Но там ничего не говорится о вашем предполагаемом усыновлении.
— Он утверждает, что пришел из монастыря в Чильяно, куда синьор Фачино Кане отдал его на воспитание много лет назад, — вновь вмешался мессер Алипранди. — В интересах правосудия убедиться в истинности его слов. К счастью, это нетрудно сделать — достаточно привезти сюда из монастыря кого- нибудь из монахов, чтобы они могли свидетельствовать в его пользу.
Подеста задумчиво потрепал бородку.
— Ну и что дальше? — с сомнением в голосе произнес он.
— Тогда, мессер, вы сможете избавиться от подозрений насчет связи этого юноши с бандитом, а трагические события прошлой ночи могут предстать перед вами в несколько ином ракурсе.
И, к разочарованию зевак, рассчитывавших на более продолжительный спектакль, судебное заседание на этом закончилось, а Белларион лишний раз имел возможность убедиться в том, сколь многое в жизни зависит от удачного выбора родителей.
— Вор, шпион, убийца, — так, встретившись после суда с Дионарой, отозвалась о Белларионе принцесса Валерия, вложив в эти нелестные характеристики, казалось, весь гнев и негодование, на которые была способна. — Дура, как только я могла поверить ему. Он разбил все мои надежды.
— Но что, если он действительно тот, за кого выдает себя? — участливо спросила монна note 47 Дионара, озабоченная подавленным настроением своей госпожи.
— От этого он не станет лучше. Его послали шпионить за мной, чтобы раскрыть заговор. Мое сердце не
