Пить полученную таким образом брагу Михаил не стал. Не хотел пьянеть, потому что в любой момент могло потребоваться нырнуть в море. Вполне возможно, что заниматься подводным плаваньем в пьяном виде не опасно, однако рисковать не стоит.
Нырять пришлось еще дважды. Оба раза появлялось чувство опасности, сначала слабое, потом усиливалось, и наконец чутье сообщало, что пора бы уже в воду. Первый раз плавал под водой час, не больше, но второй раз - полдня, чуть ли не до самой темноты. Что там была за опасность на берегу - неизвестно, скорее всего, по пляжу двигался отряд телре. На юг, туда же, куда плыл Михаил. Мысль повернуть обратно, чтобы разойтись с этим гипотетическим отрядом, приходила, но чутье подсказало переждать опасность в море.
Переждал, опасность ушла аж на закате. Выбрался насквозь мокрый, а солнце уже не грело. И, как на грех, пляж в этом месте был сплошь песчаный, отсутствовали крупные камни, которые достаточно долго сохраняют дневное тепло, чтобы можно было быстро высушить на них одежду, как в первый день.
Согрелся гимнастикой, заодно высохла 'пижама'. Остальное - 'пончо' и пояс - пришлось оставить мокрым до утра. 'Пижама', кстати, действительно отлично спасала от ночной прохлады.
Замечательная вещь эта каменнодеревская одежда, Михаилу крупно повезло, что она не рассыпалась при переходе между мирами. Обычно после прохода через лазы портятся синтетические материалы, а природного, особенно растительного происхождения - не меняют свойств. Михаил не знал, какого происхождения материал 'пижамы', наверное - выращенный, а не синтезированный. Каменнодеревцы - могут.
Один раз во время купания поймал под камнем рыбу, очень похожую на крупного бычка. Почистил, выпотрошил, однако есть сырой не рискнул. Вернее - не захотел, противно было. Держал на солнце, пока совсем не высохла, а потом сжевал, вкусно оказалось.
Хорошо бы набрать побольше таких таранек для переходов через пустыню и мир невидимой смерти. Однако - потом, когда уже точно не надо будет нырять вместе с котомкой.
Еще в море попадалось много крабов, нескольких даже поймал. Но для их приготовления надо разводить огонь, так что пришлось отпустить.
Таким образом, передвигался четыре дня. Учитывая, что бегом, и вычитая время, потраченное на купание, поиск фруктов и т.д., продвинулся километров на триста - четыреста, немного осталось до поворота в пустыню. Луна на небе так и не появилась.
На пятый день добежал до места, где берег становился высоким. Обрывался в море каменным утесом, даже полоски пляжа у основания нет.
Ломиться через заросли по суше не хотелось, вдруг там телре встретятся? Даже если доберется до обрыва, это же придется с него в воду прыгать. Значит - морем.
Проверил свое барахло, опустил ниже котомку, сжал зубами висюльку яасена и вошел в соленую воду. Нырнул, поплыл. Можно было и над водой, но нырять интереснее и безопаснее.
Глубина оказалась большая, возле самого берега дна уже не видно, а береговая скала и под водой выглядела почти вертикальной. Поплыл вдоль нее, высматривая щели, в которых могли прятаться еще бычки. На скале гнездилось довольно много двустворчатых моллюсков - мидий и устриц. Надо будет как- нибудь развести костер в безопасном месте и нажарить этих двустворчатых, а то фрукты поднадоели. А устриц можно есть сырыми, с лимонным соком. Никогда не пробовал, но, наверное, вкусно.
Кроме того, можно наловить креветок с помощью 'пончо', вон их сколько разбегается с уступов. Крабы опять же...
И тут, обогнув под водой мыс, Михаил увидел корабль. Естественно - подводную часть, дно. И устремился вперед, смотреть с близкого расстояния.
Это же явно не телре, которые по морям не плавают. Это наверняка островитяне, враги телре.
Корабль со стороны дна выглядел небольшим, метров тридцать в длину, в сущности - бот. Но из середины корпуса выступал обтекаемый кронштейн, на котором держалась горизонтально вдоль борта зализанная труба. Подплыл поближе, заглянул в трубу - очень похоже на турбину. Во всяком случае, видны скошенные лопатки в несколько рядов. Это же надо. Нырнул поглубже - да, с другого борта такая же турбина. Впрочем, на яасене слово 'турбина' звучит так, что становится понятным: не она разгоняет поток воды или газа, а наоборот, поток разгоняет турбину. Правильнее будет назвать этот двигатель насосом или компрессором.
Кроме того, из корпуса вниз был вынесен фальшкиль, да не просто пластина, а сложноустроенный, с дополнительной горизонтальной плоскостью. Такие на скоростных яхтах делают. А еще у корабля имеется руль сложной формы, с носа вниз опускается толстый канат, скорее всего - к якорю.
Устройство подводной части корабля далеко не примитивное, просчитанное.
Подобрался к самому корпусу. Поверхность - гладкая, не поймешь, из чего сделана. Вроде бы не металл, судя по стуку, хотя под водой звуки искажены.
Само наличие турбин говорит о высоких технологиях. А у телре даже посуды приличной не было, даже одежда выглядит домотканой. Впрочем, не все такое примитивное - есть ружья, хотя и непонятно, несколько сложной системы. Нож и фляга - аккуратные, как будто фабричной работы. И зажигалка была, и хорошо отполированная линза. Так что, есть у телре промышленность или, по крайней мере, развитое ремесло, просто сейчас Михаил находится на периферии цивилизации. На Планете Земля в разных глухоманях можно увидеть картинку: пашет крестьянин деревянной сохой, при этом болтает по мобильному телефону.
Однако турбины - это гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд, это не только промышленность, но и наука. И маловероятно, что телре смогли развить свою промышленность до уровня производства турбин. Кто будет этим заниматься, если все телре по профессии воины? Рабы турбины проектируют? Даже если рабы смогут работать на станках, ни ученых, ни инженеров из них не выйдет, образования не хватит.
Очень хотелось посмотреть надводную часть корабля. Не просто любопытство заедало, казалось важным вынырнуть. И одновременно - не хотелось, присутствовала опаска, слишком запуганными и обозленными изобразила островитян Рянц.
И ведь какое-то одно из этих двух побуждений навеивается чутьем, а другое является нелепым случайным противодействием чутью.
Поплавал под кораблем еще, стараясь разобраться, какое из побуждений правильное. Корабль узкий и длинный, видимо - быстрый. Маловероятно, что рыбалкой здесь островитяне заняты, небольшие быстрые корабли идеально подходят для темных дел. Для разведки. А разведчики идут впереди остальных сил, может быть, островитяне воспользовались своим преимуществом в технологии, настроили линкоров и вот, готовят десант. Стирание телре с лица мира Ду.
Или, может, корабль обеспечивает диверсию. А может это разведка не перед вторжением, а, так сказать, оборонная, с целью выяснить, чего нового телре замышляют против островитян.
Очень хотелось выяснить, что тут корабль делает. Подозрительно сильно хотелось - чутье? Но и выныривать тоже страшновато. Если островитяне настолько не доверяют чужакам, как рассказывала Рянц... Тут Михаил запоздало поймал хранительницу лаза на нелогичности: по ее словам, рабы, сбежавшие от телре, направляются к островам. И если островитяне принимают беглецов, значит, не такие уж они недоверчивые. Конечно, от спецслужб приходится ожидать любой подлости, но если островитяне действительно противостоят телре, их местное КГБ должно сосредоточиться на борьбе с реальным врагом, а не объявлять честных людей шпионами только чтобы оправдать свое существование. Беглый раб для такой спецслужбы в первую очередь - источник информации. Конечно, любой из этих беглых может оказаться шпионом, даже диверсантом, на первый взгляд кажется логичным выяснить у него все по максимуму, а потом - ликвидировать, как потенциальную угрозу. Но только кажется: умная спецслужба предпочтет беглого отпустить, поселить где-нибудь в сторонке от объектов возможных диверсий, и присматривать за ним. Если отпущенный все-таки будет агентом врага, то его переход к активным действиям - сбор разведданных или подготовку к диверсии - заметят. И даже после этого не станут сразу убивать или арестовывать, а усилят слежку. Хотя бы получить информацию о методах вражеской спецслужбы - уже немало, а можно еще дезинформацию врагу подсунуть, можно вообще шпиона на свою сторону переманить.
Кроме того, какой уважающий себя телре согласится изображать раба, пусть даже беглого? А ведь в
